…Вот и наступило мое «завтра»
Ждем такси. И тут, конечно, звонит дядя Эдик. Он муж тети Зои, но немного ухаживает и за моей женой.
– Собрался? – беспечно спрашивает Эдуард.
– Выходим уже, а ты звонить затеял! – нервно отвечаю я.
– Ну, ты там смотри, не балуйся! – смеётся дядя Эдик.
– Сам смотри! – грубовато говорю я.
Такси ждёт под окном.
– Присядем на дорожку…
Жена и дочь проходят в мою комнату. Плотно закрываем двери.
Жена берёт на руки Акуку. Багира – наша чёрная красавица-кошка давно разлеглась в кресле. Акука вертится, крутит головой, вырывается на пол.
– Сели… – мрачно говорю я.
Молчим.
– И поехали, – объявляю я в пространство комнаты.
Обнимаю женщин, глажу Багиру, треплю головёнку Акуки.
Багажник такси забит под крышку.
До встречи через три недели!
Вот я и в лесу.
Открыл дом, вошёл в свою комнату. Я работаю здесь с весны до поздней осени. Сел к столу перед окном. Примерился. Поёрзал на стуле. Стол в какой-то трухе. Потрогал ее, понюхал, сгрёб в ладонь и вспомнил! Осенью, перед отъездом в Москву я оставил на столе тыкву. Думал дождётся меня, перезимует в нетопленой хате.
Мыши думали по-другому. Хорошо, видно, пировали на тыкве. И долго пировали, тыква-то была не маленькая.
Смотрю в окно. Высокие сосны, в них теряются три дороги и одна тропа. Правее – две стодолы. У одной крыша рухнула ещё зимой 1981, снег тогда был большой. Красиво стояла, красиво и рухнула. Теперь стодола напоминает роскошный архитектурный шедевр.
Колодец у самого дома. Лужайка чистая, ярко зелёная. Вот-вот зацветут одуванчики. В любую секунду их тяжёлые бутоны готовы треснуть и впервые улыбнуться солнцу.
Окно у меня большое, в полстены. Сидишь возле него, а кажется – на лужайке! Бинокль всегда на столе: в дождь можно разглядывать небо и лес из комнаты.
Посидел, примерился, снова поёрзал на стуле. Ну, что ж, можно начинать работу?
Нет. На подоконнике, с наружной стороны, толстый слой ласточкина помёта. С прошлого лета лежит. А подоконник соседней комнаты чистый. В ней почти не живут, и ласточки привыкли селиться под стрехой над моим окном. Так им уютнее. Человек сидит за стеклом, вечерами из окна стелется тёплый рассеянный свет – одуванчиковый привет моей настольной лампы. В комнате тихая жизнь. Человек не шумит, не мешает, не суется не в свои дела.
Даже помёт не убираю под гнездом! Может ласточкам так ещё покойнее, привычнее. Потому и лепят гнездо точно надо мной.