– А я тут один.
– Один – это плохо.
Он брезгливо окинул взглядом нашу сторожку и спросил уже мягче:
– Получаешь сколько?
Такие вопросы всегда меня настораживают, поэтому я ответил туманно:
– Хватает…
– Оно и видно. Короче, друган у нас там, в пятой палате, знаешь?
– Гараня что ли?
Плотный поморщился:
– Кому Гараня, а кому Гаранян Степан Суренович. Усёк?
Как он без мата разговаривал, было непонятно.
– Вон там окно его палаты, видишь?
Собеседник мой ткнул пухлым пальцем на второй этаж.
Впрочем, я и без этого перста указующего знал, где этот Гараня лежит. Оперировали его сложно, удалили голосовые связки, после чего Степан Суренович на ноги встал быстро, вот только говорить звучно уже не мог. Приделали ему к горлу какой-то хитроумный аппарат, который позволил общаться с окружающим миром, шипя, но понятно.
Правда, шипеть с соседями по больничному коридору он почему-то стеснялся или считал ниже своего достоинства. Поэтому по ночам, когда больничный корпус уже закрывался, он, видимо, с помощью дежурных медсестёр, выбирался на улицу и просто бродил по густому больничному саду. Иногда во время этих прогулок он натыкался на Агафоноваа, иногда на кого-нибудь из нас. Тут диалогов никто не чурался.
– Пойдёшь ко мне? – интересовался он периодически не только у каждого из охранников, но и у Агафонова.
Все, кроме слесаря, отказывались, в бандюганы лезть не хотелось.
Впрочем, и Агафонов, похмелившись утром, задами пробирался в будку и просил спрятать:
– Не хочу я к этому шепелявому. Зарежет ещё.
Слесаря прятали, иногда даже за спирт, но Гараня никогда его не искал и о ночном согласии на работу не упоминал. Правда, через некоторое время звал к себе снова.
Так вот, плотный объяснил мне, как мог, что за окном на втором этаже мы со сменщиками должны присматривать особо, за что будем вознаграждаться по утрам в конце каждой смены. Лично мне был предложен довольно щедрый аванс, который я взять не отказался.
Уходя, визитёр мой утробно хохотнул:
– Ну, бывай… гинеколог…
Значит, чувство юмора у него всё-таки было.
И вот этот самый Степан Суренович Гаранян неожиданно подружился не только с периодически предававшим его слесарем Агафоновым, но и с агафоновским котом Фомкой, а так же с больничным Шариком – созданием, откровенно скажу, не очень доверчивым. Во время ночных прогулок упомянутые животные слесаря с коммерсантом неизменно сопровождали, за что удостаивались вкусных угощений из столовских остатков и щедрых передач, которые ежедневно доставлялись соратниками шипящему пациенту.