Нижний город - страница 6

– За горами, за синими далями, Там, где в небе танцуют киты,По песчаным тропинкам гуляли мы, Но забыла, забыла всё ты…

Пел он действительно от души. Так, что Люба заслушалась и едва не пропустила момент, когда среди волн появилось несколько голов. Одна из них подплыла ближе и на мелководье показалась длинноволосая женщина, ползущая на локтях. Свет луны, вышедшей из-за туч, осиял её прекрасное лицо и жёлтые глаза. Наконец её заметил Антон и от неожиданности смолк.Русалка досадливо поморщилась, увидев Любу. С неохотой отвернулась от Стрельцова. – О, Любочка! – протянула она красивым контральто. – Вернулась, значит. Давно ты здесь не появлялась! Опять искупаться пришла?Стрельцов с интересом глянул на проводницу:– Так ты в воду заходила…– О, да! – русалка расхохоталась. – Нырнула с головой! Ты бы видел, шла прямо в море, как мёртвая! А сейчас ещё и обратно припёрлась!Стрельцов нахмурился. От плохого предчувствия свело желудок. Негромко пробормотал:– Что такое с тобой случилось, что ты решила стереть...Люба холодно оборвала:– Не твоё дело. Мы пришли сюда за твоим братом, Ерёшкин, правильно? Марина, – она повернулась к русалке, – ты с подружками увела его из паба Берта. Помнишь? Что с ним стало?– А что мне за это будет? – низко протянула Марина.Вынырнув по пояс, она по-змеиному подползла к Антону. Стрельцов на мгновение залип, разглядывая белую грудь идеальной формы.– Не знала, что у Сержа есть брат, – запела она. – Такой брат. – Покажи ей фотку, – резко одёрнула её Люба.Стрельцов, сглотнув, отлип и протянул русалке фото:– Ты его видела? Он жив?Русалка мазнула взглядом по фото и уставилась на Антона. Губы её растянулись в призывной улыбке.– Видела. Зачем он тебе, если тут есть я? Меня Марина зовут, а тебя?В следующее мгновение Стрельцов схватил её за горло так, что она могла только шипеть и изворачиваться, вцепившись когтями в его руку. Вытащил её на песок подальше от воды и дал под дых так, что она малость обмякла, перестала царапаться. Море за ней взбурлило, сёстры за её спиной зашипели, забили хвостами, показывая острые зубы.– Мне этот цирк надоел, – жёстко пояснил Антон. – Где мой брат?– У нас-с… в море…– Скажи сёстрам, пусть его сюда тащат. Быстро!Марина что-то заклёкала, заухала своим. В конце с нажимом добавила:– Сергей…Головы в воде беззвучно канули в море. Русалка повернулась и зло прошипела: – Вы оба поплатитесь за это. Город вас обоих пожрёт и переварит…Антон снова ухватил её за горло и она захрипела, вцепившись в его руку. Перепончатые пальцы с когтями драли рукав кожаной куртки с лютой ненавистью. Глаза Марины жутковато светились во тьме белым. Наконец в море показались головы русалок. Они подплыли ближе и в свете луны стало видно, что они тащат с собой тело. Оно безвольно лежало на их руках, голова моталась. Русалки вынесли его на берег и отплыли подальше, настороженно наблюдая.Антон оттолкнул Марину, достал фонарик и склонился над телом. Синий луч света полз по мокрым волосам, впалым щекам и худым рёбрам. Глаза были белыми, тусклыми, рот растянут в безумной улыбке.– Не мучился. Счастливым ушёл, – тихо сказала Люба, поглядывая на русалок. Те медленно отступали в море. Последней на локтях уползала Марина. Краем глаза Люба отметила, что она шлёпнула по воде хвостом и плавно ушла под воду. Ацетон не пригодился.Антон вытащил мобильник и начал фотографировать труп со всех ракурсов.– А ты не сильно расстроен, да? – Люба поглядывала на него изучающе, запихивая флакон обратно в рюкзак. – Брат всё-таки…– Работа прежде всего, – невозмутимо ответил Стрельцов. Он зачем-то открыл рот покойного, сфоткал внутри, полез к ушам. – Да и помочь ему я уже ничем не могу.Наконец он закончил и отошёл от тела. Море шумело. Волны становились всё ближе, подбираясь к нему и Любе. Минуту назад труп лежал на песке, а сейчас вода уже окатывала его босые ноги.Люба выдохнула с таким облегчением, что Стрельцов только сейчас понял, как напряжена она была – как сжатая пружина. Её плечи поникли, будто мышцы расслабились только теперь. Она вздохнула, поднимая рюкзак:– Я не думала, что придётся идти в Бухту. А сегодня ещё и прилив, – Люба горько усмехнулась. – Может, дождевик надо было взять…– Зачем? – Антон напрягся. Вернулось ощущение непоправимой беды. – Ты же уже здесь купалась? И всё забыла…Она тяжело вздохнула.– Не зря говорят, что нельзя в одну воду зайти дважды. Так вот, когда заходишь в Бухту второй раз, всё возвращается. До капли. И я бы не стала возвращать то, от чего стоило отказываться.Антон помолчал.– Теперь ясно, почему ты так упорно отказывалась. Это ж смертельный риск. Я бы всё забыл. Ты бы всё вспомнила. И всё, остались бы тут до самой смерти. А ты помнишь, что было после того, как ты вышла из моря?Люба уставилась на него, задумалась. А Стрельцов вдруг услышал от воды какой-то шум, плеск. Он обернулся, но было поздно: Марина подползла слишком близко. Он схватил Любу за руку и в тот же момент русалка цапнула её за ногу и резко дёрнула на себя. Любина ладонь выскользнула из его пальцев и Марина поволокла Проводника по песку.– Пусти! – кричала Люба, отпинываясь. – Мне нельзя в воду!Антон на мгновение растерялся. А потом выхватил из кобуры «макарова», с характерным щелчком снял с предохранителя и направил на русалку:– Отпусти её! Пусти или сдохнешь!Марина зашипела, но не остановилась. Она оскалилась и быстро поволокла Любу в море.А потом всё произошло слишком быстро. Стрельцов, понимая, что не успевает, прицелился и нажал на спусковой крючок. Русалка изогнулась, издав скрежещущий вопль, утробно взвыла. Грохнул второй выстрел, которым Марину отбросило назад в море. А потом на берег стремительно набежала волна и окатила Любу так, что скрыла с головой. Это была катастрофа.Стрельцов сунул оружие в кобуру, оттащил Любу подальше. Усадил, оперев спиной о здоровенный булыжник, совсем, как она его, когда спасла от клещевика.– Люба, – он отбросил с её лица мокрые волосы, стёр песок. – Люба, ты как?Она растерянно моргала, глядя на него, будто не понимала, где она и кто он такой.– Люба, ты помнишь меня? Я – Антон, Стрельцов Антон…И тут в её глазах появилось осмысленное выражение. Понимание. Глаза расширились.– Люба, – торопливо говорил Антон, – это ничего, что вода. Ты ведь Проводник, ты вспомнишь.Она его не слушала. Шарила в заднем кармане джинсов и почему-то дрожала. А потом вдруг со звериным рычанием бросилась на него и повалила на песок.– Подонок! – зашипела она, и Стрельцов почувствовал холод лезвия у горла. Нож пока давил плашмя, но чувствовалось, что ракурс зависит только от силы воли Любы. – Я вспомнила!Из глаз её на его лицо закапали слёзы, и Антон наконец вспомнил. Тоже вспомнил.Листья в волосах... Листья... И сдавленные рыдания. Рубашка на его плече. Мокрая от её слёз. «Помогите, мне Антон… помогите…» И звали Любу тогда совсем по-другому…– Ты сказал, что мне надо похудеть! – прорычала она и истерично рассмеялась. – Да до тебя даже не дойдёт никогда, что жир – это моя защита! Пока он есть, ни одна мразь вроде твоего дяди меня не тронет!Это было давным-давно… В другой жизни. В другом, когда-то родном Орманске, в который его устроили по блату после вуза и практики. Перевели туда, где семья, где можно было бы тихо наработать стаж, а потом стартовать. И это было его самое первое дело. Была осенняя ночь и в дежурке играла та дурацкая песня:«За горами, за синими далями…» У него уже и смена заканчивалась, Палыч пришёл, он должен был сменить и всё травил несмешные анекдоты. И когда вошла растрёпанная зарёванная девушка, Антон сразу понял: проблем будет много. В её волосах были листья, а за спиной рюкзак на одной лямке. Оторванный рукав кофты висел на локте.– Помогите мне… – сипло сказала она. – Меня… Юрий Геннадьевич…– Садитесь, – Антон со скрипом подвинул стул и лист бумаги с ручкой. – Расскажите, что случилось.Её глаза расширились от ужаса, будто она вернулась в ад, о котором предстояло рассказать. Выронила рюкзак. Обняла себя за плечи. Раскачиваясь, забормотала:– Он меня предложил подвезти. Я села. Это же Юрич, наш тренер, я не знала… он поехал не к дому, а в старый парк. Я испугалась, выскочила. А он догнал и повалил… – она замолчала, тяжело дыша, будто на неё, и правда, кто-то навалился. – Он сказал, я сама виновата. Что я не первая и не последняя…– Я вспомнил… – прошептал Антон, сглотнув от горечи. Воспоминание было таким горьким, что прятать его приходилось не от других – от себя. – Он сказал на допросе, что ты сама на него запрыгнула ещё на тренировке… а потом, когда он тебя оттолкнул, решила отомстить.Сказал – и тут же пожалел. Стрельцов почувствовал, как нож в её пальцах крутнулся, и теперь лезвие рассекло кожу его горла. Он не стал больше ждать и провоцировать. Заученным движением сдавил Любино запястье и опрокинул её на спину. Подобрал выпавший нож, щёлкнул, складывая в карман.Люба мёртво лежала на песке, из глаз безмолвно текли слёзы. Она напоминала сломанную куклу. Нет, не Люба. Тогда её звали Женя и сейчас на песке лежала тоже Женя – та самая девочка с переломанной душой. Стрельцов хотел отвернуться, но не мог. Больше всего сейчас хотелось напиться, а ещё лучше зайти по маковку в море, но и этого было нельзя. Он спрашивал себя, почему не узнал её сразу, и тут же отвечал: потому что не хотел. Окунулся головой в собственное море забвения. Потому что так было легче.– Я был молодой, дурак был, – хрипло заговорил он. – Юрич – брат моей матери. Она принесла мне фотографии, на них ты с кем только не… Сейчас-то я понимаю, что семья хорошо за подделку заплатила. Они все меня сутками обрабатывали: мать, отец, сестра. Лишь бы дядя не сел.– Ты им поверил, – бесцветно сказала Люба. – Ты дело закрыл.Антон молчал. Сказать было нечего.– Свидетелей не было. За Юрича все горой встали. Весь город. А твои родители потом вообще заявление забрали. Я им сказал, что тебе восемнадцать, а они сказали, что ты их опозорила.– Весь город... – горьким эхом отозвалась Люба. – Почти весь… Я помню анонимки про подопечных Юрича, которые уехали из города. Я начал их искать, вызванивать. Но начальство ясно дало понять: либо дело закрою я, либо кто-то другой… Я хотел узнать правду. По всему городу тебя искал. А ты пропала.– Пропала… – снова эхом отозвалась Люба. – Твоя родня пустила сплетню, будто я, малолетка тупая… перед твоим дядей добровольно ноги раздвинула. А потом он от меня отделаться не мог, вот я и оклеветала его из мести. Маленький город, в котором все либо за, либо против. На моей двери писали «шлюха». В меня бросали камни. Мне хлеб не продавали… – она горько зарыдала.– Я не знал…– Хуже всех был сын твоего дяди. Твой двоюродный брат. Он со своими подонками мне житья не давал. Я знала, что однажды он меня убьёт, отомстит за папочку. Они меня после подработки подкараулили, у гаражей. Двое держали, а он бил. Потом стал рвать одежду и я поняла, что и он меня… – она замолчала.– Пожалуйста, не молчи, – попросил Антон. Он вдруг понял, что охрип. Слова застревали в горле. – Мне надо знать правду.– Тогда была полная луна, – Люба говорила, будто в трансе, – они повалили меня на землю, и я видела, как она вышла из-за туч. Земля дрогнула, они все попадали. А я увидела, как на двери одного гаража появилась ручка. Круглая, как луна. Я толкнула дверь…Антон склонился над ней, вглядываясь в лицо. Она хмурилась, будто не могла вспомнить, что было дальше.– Я шла сюда. На запах моря. Утопиться шла… Город забрал мою боль. А ты вернул…Люба наконец села. В её глаза начало возвращаться осмысленное выражение. И Антона пугало то омерзение, с которым она смотрела на него. Он хотел повторить, что если бы не он закрыл дело, его бы отстранили и дело бы закрыл кто-то ещё. Но со стороны города вдруг раздался шум.Они синхронно повернули головы и Антон увидел группу очень странных людей. Они шли, слегка раскачиваясь, сине-чёрные в свете луны, и когда приблизились, он едва не попятился в море. Это были громадные змеи с человеческими лицами и в человеческий же рост; они ползли, выпрямив переднюю часть тела и отталкиваясь от брусчатки мощными хвостами. Их было четверо, и форменные зелёные мундиры с золотыми пуговицами смотрелись на них смешно и гротескно, особенно плечи и рукава, из которых высовывались чешуйчатые руки. Мало того, эти когтистые руки сжимали увесистые копья с алыми кистями. И древки копий глухо стучали по камням в каком-то мрачном ритме. Пом. Пом. Пом. – Ты наруш-шил закон, – свистяще обратился к Антону ближайший змей. – Ты будешь осуждён.Двое других обвили его ноги хвостами, и Антон рухнул навзничь. Они протащили его по песку и, вздёрнув, молниеносно завернули руки за спину. Отняли «макарова».– Кто это? – заорал Стрельцов, безуспешно вырываясь. – Женя, кто это?!– Местная полиция, – неохотно отозвалась та. – Я ведь говорила, не брать с собой оружие.– Женя! Я ведь тебя спас! Скажи им! Она бы тебя утопила!Она стояла, сложив руки на груди, и, дрожа от холода, молча смотрела, как стражи волокут его по пустынной улице вдоль домов с чёрными окнами. Антон орал и звал на помощь. А Люба будто не слышала: в ушах стояли собственные рыдания, когда он сказал ей, что дело закрыто за отсутствием состава преступления. А она ревела: «Помогите мне, Антон, помогите!..»– Все мы платим по счетам, – повторила она свою же фразу. – Рано или поздно.