Нижний город - страница 5

***

– Что не так с русал… – ругнулась Люба и вдруг остановилась. Резко развернулась. Стрельцова не было. Она медленно пошла назад, внимательно оглядывая дома и брусчатку. Дошла до переулка, из которого несло чем-то непереваренным, и вздрогнула от крика боли – кричал мужчина. Выругалась и бросила рюкзак на землю. На мгновение закрыла глаза и принюхалась. Поморщившись, крепко выругалась. Нацепила налобный фонарь, достала зажигалку и баллон с лаком для волос.– Держись! Я иду!В переулке луч света выхватил громадное синее кружево, свисающее между стенами домов. Оно сияло, переливалось, поэтому Люба не сразу заметила в нём Антона, спелёнутого по рукам и ногам. Бледное лицо запрокинуто, глаза закатились так, что видны белки. Люба выругалась и выставила вперёд руку с лаком. Щёлкнула зажигалкой:– Гори-гори ясно!Пламя охватило нити, но Люба шла ближе и жала на клапан ещё и ещё. Выжигала всё вокруг Стрельцова, и паутина с шипением лопалась, таяла. Тонкий визг заложил уши. Половину диапазона человеческое ухо не воспринимало, но от этого было не легче: голову разрывало надвое. Вонь от горелых нитей лезла в нос, заставляя давиться едким дымом и кашлять.Наконец тело Антона рухнуло на землю, и Люба, сунув баллон в карман, подхватила его подмышки и потащила под свет фонарей. Прислонила к стене дома, сунула под голову куртку. Принялась хлопать по бледным щекам.– Очнись! Товарищ следователь!Он слабо застонал, что-то замычал. Люба достала из рюкзака бутылку с водой и плеснула ему в лицо. Полила сверху. Стрельцов зафыркал, отплёвываясь. Заморгал, мотая головой. Попытался вскочить, но Люба толкнула его обратно. Антон разглядел её, спросил:– Где он?– Кто?– Лагунец… – Антон озирался. Потом вспомнил, что случилось, вытаращил глаза: – Что это? Что это такое было? – Клещевик паутину разбросал. Дерьмовая штука. Страхом питается. Как ощущения? – Как кошмар... Будто я попал в зацикленный сон. Где меня Лагунец убивает. Это серийник, он женщин резал. Маньяк серийный. Я его с ребятами брал, я помню. А тут я видел... нет, чувствовал, как он меня ножом вскрыл... И мои глаза... – он прижал ладони к глазам. – Ох, ты чёрт…– Ладно, – Люба похлопала его по плечу. – Хватит. На вот, попей... Я же тебе говорила, не пей местное, не лезь к феям... На кой чёрт ты вообще попёрся в эту подворотню?– Ты не поверишь…– Да ладно, – Люба ухмыльнулась, бросив демонстративный взгляд на Город. – Ты серьёзно так думаешь?– Я карликов увидел. Таких в синих колпачках. И я их видел когда-то раньше! В детстве, – Антон нахмурился. – Мелкий совсем был. Мне тогда никто не поверил. А щас… – он смутился, – ну, вот же они, поганцы! Надо мной всё детство из-за них смеялись, а они тут идут себе так спокойно… Это слишком странное место!Люба задумалась.– Гномы, говоришь… Значит, Город тебя знает. Ты здесь не просто ради Ерёшкина. Есть что-то ещё. Много званых, да мало избранных.– Что это значит?Она фыркнула:– Хотела бы я знать! Вставай давай. Пошли.– А как гномы через этого борщевика… клещевика прошли?– Это ж гномы, – Люба пожала плечами, – они в любом камне проход открывать умеют. У них там явно сокровищница, а клещевик сторожит. За умеренную плату.Антон поднялся и передёрнул плечами. Помолчал, надевая рюкзак. Потом помотал головой, вспомнил:– Мы вроде про русалок говорили. Так что не так с русалками?Люба, вышагивала так, чтобы больше не терять его из виду. Она сердито передразнила:– «Что не так с русалками?» Да всё с ними не так, чёрт их возьми! В их рационе, знаешь ли, человеческое мясо, а твоё в частности – их деликатес. Так что поиски твоего Ерёшкина окончены. Его кости наверняка уже на дне моря белеют.– Моря? Здесь ещё и море есть?– То есть остальное тебя не удивляет?– Меня удивляет, как ты узнала об этом месте. Неотложное дело или от безысходности?Люба недобро зыркнула и вместо ответа сказала:– А ты здесь разве за этим? Всё, экскурсия окончена. Домой поворачиваем.Стрельцов мотнул головой, облизнулся.– Ну уж нет, мой дорогой Проводник. Оплачено, так что работай. Пусть твои русалки расскажут, что стало с Ерёшкиным, кости там от него остались или ещё что.Люба тоскливо вздохнула и закусила губу. Она замедлилась: улицы всё сужались, фонарей стало меньше, тьма вокруг сгущалась. Достала фонарик и пробормотала:– Ты ведь нихрена не знаешь… Думаешь, просто русалку из моря выманить?Антон шёл за ней какое-то время молча, ожидая, что она сама расскажет. Многолетний опыт подсказывал, что так обычно и бывает. Так и вышло. Люба поведала:– Русалку лучше на живца ловить. На мужика. Надо чтоб он голышом в воду зашёл. Ну или хотя бы штаны снял. Чуют они как-то, что ли… Словом, клюют. Смекаешь?Стрельцов так озадачился этим открытием, что не сразу услышал шум волн; оказалось, что они вышли на самую окраину города. Дома остались позади, а впереди расстилалось море. Самое настоящее. Луна медленно плыла по небу цвета индиго. Её дорожка серебристым лезвием рассекала надвое круглую, как полумесяц бухту. Среди песка темнела галька и круглые валуны. Ветер приносил от воды запахи йода и соли, а ещё чего-то незнакомого, но очень притягательного.– Кроме того, что я терпеть не могу иметь дело с русалками, – вздохнула Люба, – сегодня ещё и чёртов прилив...Стрельцов какое-то время стоял, глядя на набегающие волны. Потом крякнул, сбросил рюкзак, куртку и кроссовки. Одним движением сдёрнул джинсы и расстегнул рубашку. Он уже зашагал к морю, но Люба преградила ему путь.– Да стой ты! – она со смехом вцепилась в плечи Стрельцова, отталкивая от воды. – Стой! Что ж ты за мужик такой, лишь бы из штанов выпрыгнуть! Тоже мне, следак, как дитё, всему веришь!Отсмеявшись, она отвернулась, чтобы не видеть, как он сердито одевается. Объяснила:– Ну пошутила я! Гонор с тебя сбить. А то напридумывал, что я бандитов сюда вожу! А к воде не подходи, нельзя.– Почему?– Потому что русалки живут в Бухте забвения. Им-то ничего, а вот людей эта вода начисто меняет.– Так ты меня тут утопить хотела? Или что? – Стрельцов вжикнул молнией на джинсах и зашипел. – Вот как ты с людьми расправляешься!– Мало я с тебя денег взяла, – вздохнула Люба. – Хотела б избавиться – сдала бы Берту. Он любит душу наизнанку выворачивать. В прямом смысле.– Конечно, мало, – зло хмыкнул Антон. – Ты же получишь вторую половину, когда мы вернёмся! Она покачала головой. – Вернёмся, говоришь? Давай-ка я тебе объясню, что это место – нифига не музей. Я думала, ты это понял, когда Берта увидел. Это Бухта забвения, смекаешь? Сюда приходят только самые отчаявшиеся, когда боль ничем не унять. Эта вода типа волшебная. Забывательная. Зайдёшь по щиколотку – смоет самые пики воспоминаний, которые жить не дают, по живому режут. Зайдёшь дальше – вода коснётся и хорошего. А по пояс или по грудь – мать забудешь или родного отца...– А если целиком? С головой? Люба вздохнула, сбрасывая рюкзак на песок.– Это как повезёт. Может, личность начисто смыть. Будешь как с чистого листа. А можно и младенцем выйти, который не помнит, как ходить. Поэтому есть все шансы вернуться не теми, какие мы сейчас.– Твоя шутка того стоила? – вдруг холодно спросил Антон. – Ты нарушила своё же правило. Обманула меня с этой Бухтой. Теперь Город соврёт тебе.Люба вздрогнула и бросила на него взгляд. Похоже, он попал в точку. Расплаты за обман она боялась. А значит, месть Города, видимо, не так уж преувеличена. Тогда зачем она пошла на такой риск?– Значит, стоила, – она попыталась улыбнуться, но вышло плохо. – Все мы платим по счетам. Рано или поздно.– Так что делать будем? Как русалок допросить и ноги не замочить? – нетерпеливо спросил Стрельцов. – М?Люба глянула на луну, закусила губу в раздумье.– Песни знаешь какие-нибудь?– Опять твои шуточки? Не надоело? Может, сплясать ещё?– Нет, я серьёзно. Пой что-нибудь. Только от души. Они любят песни, музыку всякую. Особенно когда мужик поёт. Гарантированно вылезут.Антон пожал плечами:– Так я могу с телефона включить…– Нет, – Люба покачала головой. – Голос живой должен быть. С частичкой души. А в аппарате души нет. Русалки это чувствуют.– А потом? – Ну, – Люба вздохнула, доставая из рюкзака флакончик ацетона, – если всё пойдёт хорошо, кто-то из них выплывет и я поспрашиваю про твоего брата.– А если нехорошо? – Нас затащат в море и съедят. Сначала меня, ты им нужен для продолжения рода, мужчин-то у них нет.– Ладно, – с досадой бросил Антон, – я понял.Он сел на камень, сгорбился. Хрипло откашлялся в кулак. Сначала слышалось невнятное мычание, но потом он поднял голову и негромко затянул: