‒ Ты предлагаешь от него… избавиться? ‒ тихо спросил Акинфов
после недолгих раздумий, подняв спокойный взгляд на Николая.
‒ Вовсе нет, ‒ расплылся в широкой улыбке Воронцов. ‒ Смежная
стигма его убьет. Там опасно. А уж врагов у него теперь хоть
отбавляй. Не думаю, что западники и амеры оставят его в покое после
таких выкрутасов с их претендентами. Он оскорбил всех, кого только
можно было. Да и поговаривают, что он в конфронтации с Ясака и
Хиго. Вы ведь сами знаете, что в смежной стигме
Шереметевых-Долгоруких этих представителей хватает с лихвой. Он сам
лезет на рожон. К тому же после начала войны там кровь льётся
рекой.
‒ И каким образом ты хочешь от него избавиться? ‒
поинтересовался вдруг Аксаков. ‒ На него даже хунхузы охотились, но
он умудрился выжить. Этот выродок живуч, как таракан. Да и у нас
как бы война с Персией и Афганистаном, если вы не забыли.
‒ Плевать на войну! Мы часто воевали. Побеждали ранее, победим и
сейчас! ‒ вспыхнул зло Николай. ‒ А касательно Лазарева, то поверь,
Андрей, у меня есть пара мыслей на этот счет. В стигме не будет ни
Потёмкина, ни Трубецкого, ни Романовых, прикрывать и защищать его
будет некому, ‒ предвкушающе оскалился Воронцов. ‒ Да и зачем
участвовать самим, когда просто можно помочь другим уничтожить
этого щенка и поделится информацией.
***
Первое кольцо. Москва.
Резиденция столпа империи
Лазарева.
Две с половиной недели спустя…
Как бы я ни желал отправиться поскорее в смежную стигму, но даже
по прошествии двух недель этого провернуть не удалось. Ведь почти
все эти дни мне приходилось разрываться между Москвой и Царицыным,
между делами в формирующемся корпусе и обучением у наставников. Да
и наступившая весна внесла свои коррективы. С её приходом даже
громыхающие сражения на границе трёх империй заметно ослабли,
словно все замерли в ожидании чего-то.
К тому же стоило моим витязям услышать о том, что я отправляюсь
на войну изгоев, как пришлось в тот же день выбивать из них всю
молодецкую дурь на реанорских тренировках, ведь вся их глупая
компашка хотела отправиться со мной. Однако мне пришлось пресечь на
корню все их душевные посылы в весьма радикальной форме, потому как
смерть – это всё на что они могли там рассчитывать. И больше всех
досталось Кострову. Этот воинственный дуралей уверовал в свои силы
и до последнего не желал отказываться. Но к концу дня сдался и он.
Да и работы в Царицыне для них отныне хватало. Корпус целиком и
полностью теперь значился за ними.