- Егор, мы ведь все понимаем, -
подойдя к другу и положив тому руку на плечо, произнес Михаил. -
Это мы с Лешей вечные холостяки. И терять нам, по сути, нечего. Но
ты уверен, что если мы оставим все, как было, ты, родившийся через
много десятилетий, опять повстречаешь свою Марину, и у вас опять
появятся Антон с Олей? А что если «Эффект бабочки» действительно
сработает и сам факт нашего появления здесь в любом случае изменит
будущее? Или ты предлагаешь нам сжечь все, что попало сюда из
нашего времени, а самим повеситься на ближайшем суку, чтобы уж
точно не иметь возможности внести какие-нибудь изменения в ход
истории?
- Я не знаю, Миша, - уже почти
взорвавшийся ответной речью Егор, сдулся за какую-то секунду. - Я
просто хочу, чтобы они были. Существовали. Пусть без меня. Но…
- Извини, дружище, - прервал того
Михаил, увидев, что Егор находится уже на грани. - Я был не прав,
говоря, что мы понимаем. Мы по определению не сможем понять, какого
тебе на самом деле. И … я не знаю, что тебе сказать. Извини. Все же
быть готовым к подобной ситуации в принципе невозможно. И как
действовать – не написано ни в одном наставлении. Однако смириться
с тем, что ждет нашу страну, лично я не могу. Десять миллионов мы
потеряли в Первую Мировую и Гражданскую, втрое больше в Великую
Отечественную. А сколько десятков миллионов не появилось на свет?
Неужели ты хочешь, чтобы это все повторилось?
- Ты так говоришь, будто способен
остановить то, к чему весь мир стремился многие годы, - чтобы не
молчать, произнес Егор.
- Остановить точно не получится. Да и
возглавить вряд ли удастся. Но вот насыпать песочка в механизм
вражеской военной машины – вполне. У нас для этого имеется шесть
лет, три светлых головы и все это богатство, - Михаил обвел рукой
помещение бывшего гаража, - и что самое главное – желание. Вопрос
лишь в том, готовы ли мы впрячься во все это дело или
смалодушничаем.
- Ты ведь понимаешь, что это не
малодушие. - тяжело вздохнул Егор и, достав портмоне, раскрыл его,
чтобы вновь увидеть местами затертую фотографию, где его дети все
еще были маленькими несмышленышами. Света лившегося через открытую
створку ворот вполне хватало, чтобы разглядеть в мельчайших
подробностях изображение улыбающейся миловидной женщины, по бокам
от которой расплывались в улыбках две блондинистые мордашки. -
Дайте мне просто побыть одному, - протерев пальцами заблестевшие в
свете заходящего Солнца глаза, попросил он друзей и, поднявшись с
табурета, отправился наружу, где так умиротворяюще чирикала
какая-то лесная птаха.