- Ну как же, Петя, – всплеснула
руками девушка. (Позавчера они перешли «на ты», к большому
удовольствию Белоусова). – Неужели ты не видишь параллелей?
- Между чем и чем?
- Между Древней Россией и нашей,
нынешней?
Петр прищурился. Суровая северная
природа решила побаловать выздоравливающего подпоручика холодным
ноябрьским солнышком. Хрусткий, ломкий ледок, покрывший лужи,
радостно постреливал по сторонам ослепительными золотистыми
бликами.
- Параллелей? Сказать тебе честно? По
мне, так их тут не больше, чем между обезьяной и человеком. Право,
какие могут быть параллели, Наташа? Ты говоришь о несравнимых
вещах. Мы находимся на совершенно иной ступени развития. Для эпохи
твоего Чернышевского какой-нибудь паровоз был экзотикой, а
путешествие на другой континент занимало больше времени, чем сейчас
полет за тысячу световых лет.
- Ты совершенно неправ! – возразила
девушка. Видно было, что эта тема для неё важна и интересна. На её
щеках разгорелся румянец азарта. Чудо как хороша была Наташа.
Особенно, когда спорила.
- То есть, да, конечно, если
подходить только с количественной мерой, разница огромна. – Наташа
поправила прядь, выбившуюся из-под меховой шапочки. – Но ведь в
этом и заключается парадокс! Ты подумай сам. Технологически мы
неизмеримо выше россиян девятнадцатого века. Но, например, в
государственном устройстве почти ничего не изменилось. Разве тебе
не кажется это странным?
- А должно? – Петр и не заметил, как
сам увлекся разговором. С такой точки зрения смотреть на
легендарную Древнюю Землю ему еще не доводилось. – Лично я не вижу
никакого парадокса. Наоборот, по-моему, это как раз доказывает, что
наш государственный строй – оптимален. Он – вершина русской
мысли.
- Но ведь нельзя исключать, например,
что это не вершина, а как раз наоборот – болото? В котором мы
увязли и никак не можем вырваться? – шутливо предположила девушка,
но глаза её смотрели серьезно и настороженно.
Петр задумался над её словами. Скажи
это кто другой, у Петра был бы с ним разговор короткий – послал бы
такого болтуна куда подальше, с его скользкими речами. Но сейчас им
владело совершенно иное настроение. Он давно убедился, что Наташа –
не пустозвон, что к её словам стоит прислушаться. Вместо того,
чтобы возмутиться подобному вольнодумству, Петр задумался над
контраргументом. Ведь действительно, в обществе все взаимосвязано.
По логике вещей, прогресс в технике должен сказываться на
общественном укладе. Но почему-то не сказался! Петр не сомневался,
что причина этого парадокса – в самой идее монархии. В гармонии
общества, где император является основой, фундаментом. Фигура
государя связывает воедино людей и Высших. Не случайно же император
сам считается Высшим, а в его свите представлены и нечеловеческие
расы доминанты. Как только возникают трения, скажем, между Думой и
Сенатом, слово императора становится решающим, истиной в последней
инстанции. Это решает любую проблему. Может, не всегда оптимальным
образом, но решает, а не оставляет её в подвешенном состоянии, не
откладывает на потом. Благодаря монархии, у кормила власти в России
не бывает случайных людей. Император – не временщик, как президент
Союза Миров или премьер – министр Франции. Он мыслит глобальными, а
не сиюминутными интересами. Так что да, никакой ошибки нет.
Монархия – оптимальная форма правления.