[28] Буйвол
[29] О Великой революции, а также о
причинах разногласий между партией и флотом в Новой КНР см. «Чжан
Юшенг: ключник Ориона».
[30] Старший сержант
[31] Лейтенант
[32] Фторотан (Галотан) –
высокоактивное ингаляционное средство, применяемое для наркоза.
Здесь: «Катализация» фторотана сокращает время наступления
снотворного эффекта и снижает необходимую для наркоза дозу
вещества.
ДОМИНАНТА УРЗЕТ. РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ.
Система Санкт-Петербург. Царское
Село – пригород столицы Санкт-Петербурга.
ФИЛЛИПОВ и ОКУНЬ
Барокко любят многие. И Венечка
Филлипов в том числе. Отчего же его не любить? Барокко брызжет
энергией, оно всегда полно оптимизма, чистой, незамутненной
радости. Но есть такие, кто любит барокко утилитарно. Примерно так,
как любят пломбир в стаканчике. Потому что вкусно и питательно.
Таких «любителей» барокко Венечка Филиппов знает как облупленных.
Они из числа тех, кто, увидев «Восход солнца.
Впечатление»[1], презрительно оттопырит
губу. И купит себе на стену репродукцию какого-нибудь набившего
оскомину Брюллова или Шишкина. Нет, с такими людьми Вениамин и
знаться не желает. Не любит их. А любит Веня импрессионизм. Только
и исключительно. «Стоп-стоп, – скажет иной умник. – А как же
барокко? Что общего между импрессионизмом и барокко?». На такие
ехидные, с подковыркой, вопросы у Вениамина есть достойный ответ.
Барокко, господа хорошие – это предшественник и идейный
вдохновитель импрессионизма, хоть их и разделяет более столетия в
истории Древней Земли. Не верите? Зря. Что есть барокко? Свет и
плавная изогнутость линий. Что есть импрессионизм? Да то же самое!
Свет плюс отрицание примитивных прямых и окружностей. И что вы
теперь скажете? Ничего? Ну, так и идите своей дорогой.
Со стороны может показаться, что у
Венечки Филиппова плохой характер. Ерунда какая. Интересно, какой
бы у вас стал характер, если бы ваши убеждения всячески очерняли,
освистывали и принижали? То-то же. Вениамина чуть не с пробуждения
бесила косность приспособленцев от искусства. Тошнило от критиков,
отрабатывающих свои тридцать сребреников шельмованием прогресса. По
молодости лет, пока ещё иней с бровей не сошел, Веня думал, что
такая несправедливость встречается только в живописи. Но потом Веня
встретил умных людей. Они открыли ему глаза. И теперь Вениамин
Филиппов знает, что вся Российская Империя от края и до края
замшела, закоснела, живет прошлым и не желает прогрессировать.
Знает, что россияне вынуждены прозябать под пятой самодержца, в то
время, как остальные человеческие народы галактики давно отряхнули
со своих ног прах устаревших, прогнивших монархий. Опять же, может
показаться, что Веня Филиппов записался в революционеры. И снова
мимо. Венечка слишком любит живопись и слишком не любит, если уж
говорить начистоту, заниматься чем-либо другим. Тем более, таким
утомительным и неблагодарным делом, как революция. Он всего лишь
причисляет себя к