Я детально рассказал про порядок, организацию и проведение полётов. Папа меня периодически перебивал, и задавал вопросы с подковыркой. Когда я закончил, он смягчился и сказал:
– Добре! Не врут твои начальнички, за это дело не грех и выпить.
Тут же подскочила дрессированная Галя, налила в рюмку водки, подцепила вилкой солёный огурчик, спряталась за его спину и встала в позе правофлангового на параде – грудь колесом, носки на ширину ружейного приклада. Папа выпил, смачно крякнул, Галя тут же подала ему в руку вилку с огурцом. Он с хрустом откусил и продолжил:
– Ну, а дальше какие планы?
– Аэроклуб отправляет меня в Харьковское истребительное.
– Добре, хорошее училище. А я в Серпухове учился, с Валеркой. Знаешь такого?
Я кивнул, хотя не понял про кого он говорит.
– Это хорошо, что ты Чкалова помнишь. – Папа одобрительно похлопал меня по плечу, и повернувшись к жене, – а ты говоришь, они ничего не знают. Смотри, этот вроде головастый попался.
И тут безо всякого перехода:
– Все, свободен!
Валя быстро встала и рукой пригласила меня к выходу. Я был полностью ошарашен таким поворотом, но подойдя к выходной двери, Валя обняла меня, на лице у неё играла счастливая улыбка, поцеловала и тихо прошептала:
– Все прошло замечательно, папа очень тобой доволен. Ты – молодец! Я тебя очень люблю. Вечером жди.
Ещё раз поцеловала и выставила за дверь. Совершенно ничего не понятно! Чем он доволен? И вообще, кто её родители?
Вечером я допросил Валю с «пристрастием». Оказывается, её папа заслуженный лётчик-истребитель, большой авиационный генерал. Дважды Герой Советского Союза, первого героя получил ещё в Испании, второго за Оборону Москвы. Папа запретил ей про себя рассказывать, поэтому она молчала и домой к себе никого не водила. Кругом одни тайны.
Я поехал в Чугуев и без особых усилий поступил. Была только одна небольшая проблема: медики очень засомневались, что я смогу уместиться в кабине истребителя. Обмеряли меня и так, и сяк, все никак не могли решить. Пришлось мне самому идти к председателю комиссии и доказывать ему, что если я в зимней одежде в кабинке маленького планера помещался, то в истребителе уж точно помещусь. Председатель комиссии, послушав меня, сразу предался воспоминаниям: оказывается, он тоже в юности на планере летал. Мы обсудили особенности безмоторного полёта, он расчувствовался и подписал мне все необходимые бумаги. Между нами: кабина планера шире, чем кабина истребителя, и сверху фонарь голову не прижимает, но я об этом скромно промолчал, а председатель, похоже забыл.