Твой кумир?
ЕВГЕНИЙ. Да. Считаю его лучшим бардом Советского Союза.
НИКОЛАЙ. Согласен.
ЕВГЕНИЙ. Послушаем?
НИКОЛАЙ. Охотно.
ЕВГЕНИЙ заводит песню про жирафа.
НИКОЛАЙ. Это у Высоцкого не самое лучшее. У меня дома такие записи есть…
ЕВГЕНИЙ (загоревшись). Покажешь?
НИКОЛАЙ. Когда-нибудь. Аппаратура, вижу, у тебя устаревшая.
ЕВГЕНИЙ. Это «Вега-стерео». Сам покупал.
НИКОЛАЙ. Барахло. Советую на японскую переходить. Не пожалеешь.
ЕВГЕНИЙ. Но она сколько стоит!
НИКОЛАЙ. Знаю. Ничто нам даром не дается… (Обращая внимание на электрогитары, колонку и ударную установку.) Да у тебя здесь целый комплект ВИА! Увлекаешься?
ЕВГЕНИЙ. Увлекался.
НИКОЛАЙ. А что так?
ЕВГЕНИЙ. Времени нет, да и ребятам некогда. Мы еще в школе в девятом классе организовали ансамбль «Школьный вальс». На инструменты деньги сами собрали. Имели шумный успех, нас повсюду приглашали. Я, естественно, на ударных, Слава и Саша – на гитарах. Они сегодня будут. Возможно, дадим прощальный концерт.
НИКОЛАЙ. Послушаем. Вижу, к музыке ты неравнодушен.
ЕВГЕНИЙ. Смотря к какой. Классическую не переношу. Особенно после того, как меня пытались учить на виолончели…
НИКОЛАЙ. Виолончели? Интересно.
ЕВГЕНИЙ. Это целая эпопея, в сравнении с которой бледнеет Греко-Троянская война, воспетая древним поэтом Гомером.
НИКОЛАЙ. Расскажи.
ЕВГЕНИЙ. Когда мне стукнуло семь лет, родители захотели одновременно со школой обучать меня музыке. Благо, рядом находилась консерватория, а в ней злополучный сектор практики…
НИКОЛАЙ. Что за сектор?
ЕВГЕНИЙ. Да особое отделение, где студенты под руководством профессоров учат пиликать бедных детишек… Ну вот, повели меня туда, не спросив, хочу я этого или нет. Там подвергли всяким испытаниям. Заставили петь, хлопать, хорошо, что не плясать. Словом, проверяли, гожусь ли я в музыканты.
НИКОЛАЙ. Ну и как?
ЕВГЕНИЙ. Представь, слухач я оказался не ахти, и на фортепьяно, как хотела мать, меня не взяли. Предложили виолончель. О том, что такое виолончель, я и понятия не имел. Но начал заниматься, потому что так решили мои родители, тут же купившие мне инструмент. Первый класс я как-то протянул, весь год выводил смычком длинные ноты. Но со второго класса, когда пошли всякие гаммы и этюды, я невзлюбил эту виолончель. Студентка, у которой я учился, буквально вцепилась в меня. Не знаю, за вундеркинда ли она меня приняла или еще за кого-то, но почему-то замыслила во что бы то ни стало сделать из меня лауреата. В третьем классе я возненавидел виолончель еще больше и начал бунтовать. Родители ни в какую. Тогда я стал пропускать уроки, приносить двойки…