Шнырька молодец, вытащил из его пиджака, висевшего на вешалке
кошелек, в котором и хранилось подписанная семейная фотография и
кольцо. Его кольцо у него на пальце, а значит оно принадлежало его
жене.
Скорее всего, она его бросила... или умерла... Ну, я могу ему
помочь воссоединиться с ней, если та мертва. Отправлю к ней, если
будет так явно проявлять свою агрессию в мою сторону.
— Не зарывайся, щенок! — крикнул он мне, но быстро взял себя в
руки, разве что вены на лбу говорили об обратном. Ауру свою потушил
сразу, значит, не слабый. — Вот, полюбуйся! — швырнул он мне,
практически, в лицо бумаги, которые я легко словил.
Так, и что это он мне передал? Поглядим...
Ага... Угу... Хм... Ясно...
— Нападение, избиение, причинение тяжких телесных, и унижение
уважаемых людей. Еще хулиганство, нанесение вреда личному
имуществу, оскорбления, не забудь про вандализм, и угрозы расправой
их семьям, — он аж лучился довольством, когда произносил все
это.
Значит, те сынки купцов затаили на меня обиду, и решили
отомстить, ну-ну... Очень зря...
— Я так понимаю, вас купили, — не спросил, а утвердительно
сказал я. — Передайте им, что они могут дружно пойти все нахер! Да,
и последнюю бумагу можете оставить себе на память, — швырнул я
бумаги ему обратно, он еле поднял руки, чтобы те не попали ему в
харю.
— Сержант! — заорал мужик во всю глотку, и в кабинет вбежал
молодой парень. — Почему преступник не в наручниках? Он напал на
меня! Быстро заковать его в анти-магические наручники и отвести в
камеру строгого оберегания.
— Какой нервный у вас пухляш тут сидит, — хмыкнул я и поднялся,
давая понять, что может отвести меня в камеру.
Наручники на меня почему-то не надели — редкая эта штука, и
дорогая, а повели под конвоем в мою новую камеру. Отлично,
блин...
Убью сучков, как только выйду... Эти мелкие ублюдки написали на
меня заявление, и купили этого надутого следователя.
А последней бумагой, которую я кинул ему в лицо, были требования
по снятию обвинений. Подумать только, они хотят публичных извинений
и покаяния, чтобы я признал свою вину и заявил, что осознал,
насколько был не прав. И за это семь лет готов служить купеческой
семьей Тагиловых, того самого сынка, которого я заставил обоссаться
на коленках.
А ведь хана им... Они еще не поняли, на кого решили наехать.
Понятно, что там денег много, вот и ощущают себя вершителями
судеб.