— Пока не знаем. Точно знаем, что он червивый, но уже лет
двадцать мы его активно ищем. Найдешь, сообщи, – пошутил Авель.
— Заметано, – отшутился я.
— Ну, тогда приступим!
Авель выхватил топор и плашмя стукнул мне по черепушке быстрее,
чем я успел сказать «ня». Естественно, этот урод меня вырубил.
***
— Джаспер, все в порядке?
Меня поднял нежный голосок Лиры.
— Ох, духи небес, у тебя синяк на половину лица!
— Да неудивительно… – я осмотрелся, наверняка с мрачным
выражением лица. Авель смылся.
— Гиз рассказала, что ты был тут с человеком каким-то, что-то
обсуждали. Потом он вышел, откланялся и ушел, пояснив, что тебе
надо отдохнуть. Гиз тебя проверила, а ты тут лежал с синяком.
Позвала меня. Ты как?
— Это был коллега того парня, что меня сюда закинул, – отозвался
я, проигнорировав вопрос.
В голове шумело. Ворох воспоминаний сталкивался, перемешивался,
вставал на свои места. Старые, блеклые, словно не мои воспоминания.
Родители в другом городе, сестра, не любившая меня, универ…
— И… Как? – с опаской спросила Лира. Ее можно понять. Сейчас
нельзя предсказать, что со мной будет.
— Он вернул мне часть воспоминаний. Максимум доступных. Часть я
все же потерял.
— И что? Вспомнил имя?
— Ага.
— Давай, что ли, еще раз познакомимся, – Лира села напротив
меня, достала откуда-то чистый стакан и налила себе чая. Я снова
невольно залюбовался кудряшками, падающими на плечи, – Мое имя ты
знаешь. А ты?
— Джаспер, – и я улыбнулся ей во все тридцать два. А Лира
улыбнулась в ответ.
Эдвин сидел на кровати, в дешевой съемной квартире, точил
резонатор и собачился с Девятой. Не то чтобы ему действительно
нужно было точить кинжал. Просто это успокаивало и одновременно
занимало руки. А спокойствие и занятые руки – это вот прямо то, что
ему сейчас требовалось.
Общаться с Девятой было откровенно трудно. Нрав хитрого,
изворотливого, кровожадного берсерка, скрипучий голос, неизменно
отдававшийся в костях черепа мерзким зудом… Эдвин впервые
познакомился с Девятой, когда ему было четырнадцать, и до Летней
войны было еще очень далеко, но так и не смог окончательно
привыкнуть к ее голосу.
Осложнялось дело тем, что Девятая была возбуждена тем, что
Эдвину сломали инструмент. Уже больше недели прошло, а муза все
резвилась в его голове и упрашивала порвать на клочки ну хоть
кого-нибудь. Эд был терпеливым человеком, но сейчас он был готов
действительно кого-нибудь убить, лишь бы она заткнулась.