— «А я тебе говорю, что прорываться надо с шумом, с боем, с
потоками крови…» – упрямо скрежетала Девятая.
— Ну а к чему мне шум? – отозвался Эд, с остервенением шоркая
оселком по уже и так бритвенно-острому лезвию. – Я тихо зайду,
узнаю все, что мне нужно, и покину заведение. Возможно, с призами.
Это ведь почти верняк, след горячий, как пирог из печки.
— «Разве Инструктор учил тебя тихому проникновению? Тебя учили
превращать людей в неопознаваемые комки мяса. Давай! У тебя это
хорошо получается!»
— Тебе лишь бы мясо. Не спорю, многие люди заслуживают быть
прирезанными, но обычные гости, обслуга? К чему мне их смерти? И ты
сама знаешь, что мне учили и тихому проникновению.
— «Да, учили. И ты сам знаешь, что это все для того, чтобы
устроенная тобой резня была еще более зрелищной!» – Девятая издала
звук, будто шумно сглатывает слюну. Она была нематериальна, и,
естественно, никакой слюны у нее не было и в помине, но, как и
любая муза, звуки она повторяла просто превосходно.
На ее слова Эдвин только тихо вздохнул. Он прекратил мучать
кинжал и прятал его в ножны. Вместо этого он перешел к столику, сел
за ветхий, сухой и скрипучий стул, зажег стоящую рядом керосиновую
лампу, вытащил револьвер и принялся за его разборку.
— «Потрясающий волшебник звука, второй Курсант, и занимается
смазкой кусочка железа…» – сварливо отозвалась Девятая. Она не
признавала огнестрельное оружие.
Эдвин мог бы ей возразить. Он мог бы заставить ее вспомнить
Битву Девятнадцати королей, свинцовый дождь, сеющий смерть, грохот
артиллерии, бело-желтые густые клубы ядовитого газа… Но не стал.
Зачем? Все эти аргументы он приводил десятки раз. Да, это заткнет
Девятую на полчаса. А потом она еще часа три будет истекать слюной
по воспоминаниям о толпе варага, волной заливающейся в окопы. Еще
два дня там нельзя было ходить – ноги по колено тонули в смеси
глины, крови и ихора.
Эдвин неторопливо, точно медитируя, разобрал револьвер, смазал
все подвижные части, собрал его воедино, зарядил патроны и положил
оружие в кобуру.
Все это время Девятая изводила его требованиями устроить резню.
Если бы Эдвин достал резонатор, впустил ее в свои кости, вышел бы в
зал трактира двумя этажами ниже и превратил всех в некрасивую
краску для стен, она бы затихла. Всегда в таких случаях затихала.
На день или два.