Дед Шугай сказал, какой зато есть закон.
— Ну, ты полегче, старина... — ласково попросил Петр. — Ох, да
что это с тобой?
В лунном свете все казались бледными, но лицо деда было белее,
чем хорошо накрахмаленное исподнее. Петр пригляделся и увидел, что
плечо Шугая криво перевязано набухшей тряпицей.
— Ерунда, ваше благородие, — сказал боцман. — Пульку словил из
крепости. Бывало и хуже. Заживет, как на собаке...
Тизенгаузена равно ужаснули ледяное спокойствие деда и внезапное
исчезновение из его речи морских слов. Капитан смекнул: дело
худо.
— К берегу! — потребовал он.
Дед Шугай удивленно посмотрел на капитана и вдруг упал.
На берегу Тизенгаузен приказал развести костер, вскипятить воды,
порвать на бинты чистую рубаху, принести со шняги фонарь, острый
нож и иголку с ниткой.
Приготовлениями руководил Волобуев.
— А это надо? — опасливо спросил он, глядя, как Тизенгаузен
собственноручно правит нож на оселке. — Авось оклемается наш
боцман. А гикнется, так на то и Божья воля, значит.
— Не боись, — заверил Петр. — Я же дворянин, если ты забыл.
— Как можно! — Волобуев даже обиделся.
— Любого дворянина с детства учат воевать, — объяснил
Тизенгаузен. — А заодно и штопать дырки, какие случаются в людях от
войны. Лекарь я, конечно, неумелый, но пулю извлечь, промыть рану и
зашить ее — смогу. Иначе вспыхнет в ране антонов огонь, и если
придется руку отрезать, считай, еще повезло. Нужен тебе однорукий
боцман?
— Капитан дело говорит, — подтвердил канонир Оглоедов. — Петр
Петрович, ваше благородие, сколько водки в деда заливать?
Тизенгаузен бросил короткий взгляд на Шугая, который что-то
невнятное бормотал в бреду.
— Сколько влезет, — сказал Петр.
*****
Пиратская шняга пряталась в камышах целый день, с нее для
большей скрытности даже сняли мачту. Команда стирала бельишко,
чинила одежонку да рыбачила, стараясь особо не высовываться. Троих
самых неприметных Тизенгаузен послал берегом в Большие Концы —
продать на рынке шелка, прикупить водки и чего-нибудь
вкусненького.
— Вернетесь пьяными — оставлю на берегу, — сказал капитан. — Не
вернетесь — тем более.
Волобуев тоже очень хотел сбегать в село, но был рыжий и
высокий, такой сразу бросится в глаза. Оглоедов со вздохом сказал:
"Меня там слишком хорошо помнят, нюхнули они моего пороху..." — и
даже не попросился. Впрочем, обоих Тизенгаузен не отпустил бы. Из
рыжего детины буквально на глазах вырастал отличный старпом, а уж с
канониром "Чайке" слишком повезло, чтобы им хоть как-то
рисковать.