Над Волгой-матушкой стояло вечернее безмолвие, в котором издали
слышна была многоголосая ругань и извечное русское "Э-эй-ухнем! Эй,
зеленая, сама пойдет!"
— Как же, пойдет она сама... — канонир Оглоедов только хмыкнул.
— Пупок развяжется, тогда с места сдвинется.
— Мы — когда?.. — коротко спросил его Тизенгаузен.
— Рано, капитан. Сейчас они четвертую оттащат и замертво упадут.
Я скажу, скажу.
Ветер стих окончательно. Команда вся сидела на веслах, даже
вонючего прапорщика к делу приспособили. И ялик спереди
запрягли.
— Теперь время! — прошипел Оглоедов.
— Команда, слушай! — шепотом крикнул Тизенгаузен. — И-и-раз!
"Чайка" легко тронулась, набирая ход.
До самой крепости дошли безопасно, потом шнягу заметили — над
стеной раздался матерный визг, хлопнул ружейный выстрел.
— На-кося, выкуси! — заорал Волобуев. — И-и-раз! Навались,
православные!
— Ё!!! — отозвались православные.
Инвалиды даже не пробовали вернуть пушки на место — ясно было,
что не успеют. "Чайку" обстреляли из ружей, одна пуля засела в
борту, другая расщепила весло.
— А то ответим, капитан? — с надеждой спросил Оглоедов.
— Было бы, на кого припас тратить! — заявил Тизенгаузен
надменно. — Впрочем... Пальни разок, чтоб знали. Только не вздумай
по флагштоку. Там штандарт с гербом российским.
— Знамо дело, — заверил Оглоедов. — Мы же русские пираты, чай не
басурмане какие.
Пушчонка жахнула картечью по крепостной стене, выбив из нее
облако пыли. Под громовое "Ура капитану Тизенгаузену!" шняга
уходила вдаль по Волге-матушке.
*****
Крепость осталась позади. "Чайка", облаянная собаками и ночным
сторожем пристани, благополучно миновала Большие Концы. Выпили по
чарке. Настроение на борту царило безмятежно-возвышенное. До
флибустьеров дошло, что они ненароком совершили взаправдашний
подвиг, и обязаны этим своему капитану.
— А с государевым человеком что делать? — спросил Волобуев,
предъявляя капитану прапорщика, взопревшего от весельной
работы.
— За борт, — небрежно бросил Петр. — Заодно и помоется.
Государеву человеку, дабы не утоп случаем, вручили бочонок
из-под квашеной капусты.
— Раздайся, грязь — дерьмо плывет! — скомандовал канонир
Оглоедов.
Прапорщика метнули за борт так рьяно, что он верных полпути до
берега летел по воздуху. Бултыхнуло.
— Это вам даром не пройдет! — донеслось издали. — Нет такого
закона, чтобы государева человека в воду кидать...