— Все хорошо, ваша милость, лучше,
чем в тюрьме, — скромно проговорил здоровяк.
— Ладно обживайся, потом еще с тобой
поговорим, — вяло протянул я и широко зевнул.
— Сэр Ратибор, в замке уже
подготовлены покои для вас. Не все там хорошо, но кровать поставили
чудесную.
И Антуан проводил меня до комнаты. Я
вошел внутрь, там было очень даже неплохо. Просторная комната, с
большой кроватью у стены, справа от входной двери. С левой стороны
стоял большой письменный стол с креслом. В общем, все необходимое
на первое время имелось. Повернувшись к Антуану, я спросил его:
— Как добрались до баронства?
— Почти всю дорогу Конор молчал, а
когда я подъехал к борделю, остановил повозку. Спустился и подошел
к задней части повозки, поднял полог и сказал девушкам, что мы
приехали. Они тихонько вышли. Конор же, увидев их, был удивлен, что
они все это время ехали с нами и не произнесли ни слова. Так же он
спросил, кто они, я ответил, что это не его дело. После чего, сев
на повозку, мы направились сюда, в замок. Вот и все.
— Молодец, все хорошо сделал.
После чего Антуан вышел из комнаты, а
я улегся на кровать.
Утром после плотного завтрака первым
делом я вышел во двор и проверил готовность гроба для захоронения
останков барона. Подойдя к конюшне, я заметил, что гроб стоит на
двух деревянных чурбачках. Велел слуге позвать Конора и
Антуана.
Я же в это время решил осмотреть
конюшню и купленных Готье лошадей. Хороши, до боевых коней,
конечно, далеко, но за те деньги, что имелись для покупки, они
хороши. Тут я заметил у одного из жеребцов на правой ноге в районе
путо[2] глубокую рану, вокруг которой
воспалилась кожа.
А в это время к конюшне подошел
невысокий мужичок, который катил впереди себя тележку, и при виде
меня он поклонился и весь ссутулился.
— Здравствуйте, ваша милость, —
проговорил он, не разгибаясь.
— И ты здравствуй, — я с интересом
его осматривал, — и выпрямись уже. Ты за конями смотришь?
— Да, ваша милость, Готье меня нанял
за лошадьми присмотреть, пока вы конюха не наймете, вот я и смотрю,
— грустно он проговорил.
— А откуда тогда рана? — и я указал
на раненого коня.
— Что вы, ваша милость, его таким и
пригнали, я каждый день ему рану смазываю, но плохо заживает.
— Понятно, — протянул я. — Коней,
значит, любишь?
— А как же их не любить, ваша
милость? — удивился мой будущий конюх.