Одной сигареты Рите показалось мало, и чуть дрожащими руками
она вынула из пачки вторую.
— Может, вам чем-то помочь? — низкий, хриплый
мужской голос заставил её вздрогнуть.
— Чем, например? Угостите разводной лапшой? — Она
с остервенением пыталась зажечь сигарету своей зажигалкой.
— Не понял? — Сосед засунул замершие руки в
карманы толстовки.
— А что непонятного? Стоит тут двухметровой детина,
который вместо того, чтобы работать, судя по всему, бухал пару суток подряд, не
просыхая. И если кредит за этот дорогущий телефон, —она кивнула на сотовый в
его руке, —выплачивает не мама, то ни на что, кроме сигарет и пачки самой
дешёвой лапши быстрого приготовления, у безработного денег не хватит. А я уж
как-нибудь сама разберусь!
У Риты перехватило дыхание от столь эмоционального монолога,
но жалость она ни от кого не терпела.
— Простого «нет, спасибо» было бы достаточно, —
спокойно ответил мужчина.
Он шагнул навстречу Рите и ловким движением бросил свою
зажигалку ей в карман. Затем развернулся и зашёл в подъезд.
Несколько секунд Рита молча разглядывала захлопнувшуюся
железную дверь, затем выкинула свою зажигалку в мусорку у лавочки и достала из
кармана «подаренную». Рита нервно затянулась сигаретой и рукавом куртки
растёрла по щекам покатившиеся слёзы.
Вернувшись домой, Рита взяла самую нелюбимую футболку,
разорвала на несколько крупных лоскутов и принялась за наведение порядка. Ей
казалось, что если отмыть каждый угол, то появятся силы начать с чистого листа,
а ещё притупится чувство стыда и раскаяния. Всё-таки срываться на незнакомом
человеке, да ещё том, кто проявил участие, она не имела права.
Когда Рита выплеснула эмоции во время отдраивания пола и успокоилась,
то решила, что Витя не стоил слёз и нервов. Но впереди маячило возвращение в
отчий дом под печальные охи-вздохи и нотации матери. Если только Рита быстро не
найдёт новую работу.
Она накипятила воды в хозяйской эмалированной кастрюльке с
потёртым рисунком ягод, заварила чай и уселась с кружкой на широкий подоконник.
Серость многоэтажных домов и мокрого асфальта угнетала. Тёмные лысые ветви
деревьев походили на скрюченные пальцы и добавляли депрессивных красок
открывающемуся с третьего этажа пейзажу. Маленькими глотками Рита пила зелёный
чай с мелиссой, который терпеть не мог Витя и, видимо, поэтому оставил. Но
напиток не приносил успокоения — душу царапали угрызения совести. Рита
чувствовала себя истеричкой, ответивший на предложение помощи грубостью, и
никакие жизненные обстоятельства её не оправдывали.