Старик посмурнел, и отрицательно
покачал головой.
- Двадцатый раз тебе говорю. Никто
никому ничего не рассказывал! За стукачество старшаки били и били
сильно, так что прожив там даже месяц, ты навсегда закрываешь свой
рот или оказываешься на кладбище, а после выпуска оно тебе нужно
сообщать всем о себе такие подробности? Проще было забыть, как
страшный сон и никогда туда не возвращаться.
- Ну хорошо ладно, интернат, - махнул
я рукой и чуть не сбил на пол трёхлитровую банку с мутным рассолом,
в котором плавали огурцы, наша основная закуска, - но в школе,
которую вы посещали при этом вашем интернате, учителя видели
синяки? Сломанные руки?
- Все мы были для воспитателей словно
невидимки, - он стал заводиться от злости, - опять ты начинаешь
одно и то же? Ничего не смог бы ты сделать! Ни-че-го! Даже если всё
начать сначала, то любой был бы и остался ещё одним маленьким
винтиком большого механизма, которым было тогда государство – Союз
Советских Социалистических Республик.
- Несогласен, - я тоже покачал
головой, - я бы точно изменил хоть что-то.
- Никита! – он угрожающе прорычал, и
показал кулак сплошь, как и рука, покрытый синими, расплывшимися от
старости татуировками, - сейчас опять огребёшь от меня!
- Вы бы так лучше в интернате себя
грозно вели, глядишь и в тюрьме бы не оказались, - рассмеялся я, и
тут обычно уравновешенный собутыльник, молча схватил со стола
лежащий там складной охотничий нож и практически без замаха ударил
им мне в грудь.
Боль окатила меня с ног до головы, и
когда он вытащил его из раны, я сначала удивлённо потрогал то место
куда пришёлся удар, недоумённо рассматривая руку, полностью
оказавшуюся в крови. Боль волнами накатывала и накатывала, стали
холодеть ноги, затем руки и последнее, что я услышал перед тем, как
потерять сознание, это его обеспокоенный голос.
- Никита? Никита очнись, харе
притворяться!
***
- Иван вставай, собирайся, - услышал
я женский голос и открыв глаза, увидел, как в комнате, где я лежу
на кровати, напротив двери у зеркала, стояла незнакомая мне женщина
лет тридцати в смешном старом ситцевом платье, коричневых туфлях на
низком каблуке, но почему-то в небольшой шляпке, которую она
поправила и повернулась ко мне.
- Вставай, машина уже ждёт во дворе,
нехорошо людей заставлять ждать! Я и так дала тебе возможность
выспаться.