Руки задрожали после смешных ста шестидесяти отжиманий — ради
интереса я однажды пробовал отжиматься с полным резервом бао, но
мне тогда наскучило после первых двух часов, даже не устал. Теперь
же тремор усиливается, после двухсот отжиманий локти ходят ходуном.
Я не ставил перед собой цель отжаться, как можно больше, не
мухлевал — каждое упражнение было идеальным настолько, насколько
это возможно. Для меня важно нарастить характеристики обыкновенного
тела. Почему-то мышцы охотнее растут, когда я занимаюсь таким вот
способом. Предполагаю, заклинание целителя влияет в первую очередь
на энергетику, приводя ее к эталону, а вот на тело действует во
вторую очередь. Не то, чтобы меня волновало, как я выгляжу: какая
разница, больше у меня бицепс, или меньше, если я в любом случае
могу победить на арене адепта рангом выше? Этого за всю школу
никому не удавалось! Хотя и аналитическую систему из другого мира
здесь раньше не имел никто.
Тем не менее, походы к целителю я не прекращаю. Плохо, что темы
заканчиваются. На переселение Апелиуса и на тренировку тела для
третьего ранга меня хватит, а потом нужно будет убегать со школы —
слишком уж много внимания сильных школы сей, направленного на мою
скромную персону.
После того, как я не смог распрямить руки — двести шестьдесят
четыре раза все-же отжался, пусть и со скрипом — я занялся
приседаниями, прессом. Затем вернулся к отжиманиям и далее по
кругу. Я бы и бао при этом циркулировал, чтобы было не так скучно,
но увы, браслеты блокируют такую возможность.
Созданные Эмили фигурки стоят на столе. Я регулярно цепляюсь за
них взглядом и чувствую волну обжигающей ненависти, которая за
тридцать семь дней не остыла, не приелась, не ослабла, а почему-то
набрала в силе. Такой вот моральный мазохизм, дающий мне силы
тренироваться в жутком темпе, от которого других адептов просто
скрючило бы и порвало.
Наставник так и не выставил статую у входа в сады, как хотел
изначально: допускаю, что обещание было не больше, чем удачной
попыткой спровоцировать меня. Но Эмили мертва — я видел, как слуги,
которые таскали из лаборатории овощи на кухню и занимались по
мелочам покраской стен, доставкой чернозема и прочего, тащили ее
одеревеневшее тело. Это случилось в день пропажи девчонки.
А еще Пау Лимбос отказался разговаривать на тему переселения
Апелиуса в подходящее тело, мотивировав это тем, что я напал на
него, чем нарушил его просьбу, бывшую частью нашего уговора. Зато в
остальном вел себя нормально — на совесть учил меня профильному
искусству и не шантажировал рассказами о двоедушии. Идеальный, мать
его, преподаватель.