Яна целый вечер оценивала плюсы и минусы. Потенциальный
покровитель мог открыть ей дорогу в мир высокой моды, что не было
для Яны самоцелью, потому что она была настроена закончить универ и
работать по специальности: помощником руководителя. Эту цель Яна
пересматривать не собиралась. Деньги? Карманных денег, выдаваемых
матерью, Яне вполне хватало. У них с мамой были настолько добрые
отношения, что Яна никогда не чувствовала себя ни ущемленной, ни
обязанной. Ну разве что, когда маму крыло эмоциями при упоминании
отца, и она кричала, что сделала все, чтобы вылезти из
двенадцатиметровой комнаты в вонючей общаге, и ни за что не
позволит Яне скатиться туда же, поэтому та должна выучиться на
нормальную специальность. Мама считала, что музыкальная школа за
плечами — это не повод мечтать о музыкальной карьере. Это — вклад в
копилку ее развития. О музыкальной карьере Яна заикнулась лишь
однажды, еще будучи подростком, но получила такой нагоняй, что
спрятала эти мысли в далекие закоулки сознания. Где-то в
воображаемом мире жила другая Яна, которая играла свою музыку… да
хоть в переходах метро и которая была бесконечно свободна. Иногда
она снилась настоящей Яне. Но нечасто.
Член жюри занял внимание Яны на целый вечер отчасти потому, что
в ее понимании мир высокой моды находился где-то рядом с миром
музыки. До него оттуда было рукой подать. Во всяком случае гораздо
ближе, чем из мира цифр и суетливых офисов, к которому принадлежали
Яна с мамой.
И все-таки здравый смысл победил. Яна из реальности отказалась
от поступившего предложения, а мнения Яны из параллельной вселенной
никто не спрашивал. Что они понимают, эти вечно голодные и вечно
счастливые несуществующие ни в одной реальности музыканты?
Гибель отца не стала для Яны шоком или трагедией. В ее жизни
ничего не изменилось. Она была тогда на предпоследнем курсе
универа, по-прежнему дружила по обмену временем, помощью и деньгами
с однокурсниками и изредка играла на скрипке, когда мамы не было
дома.
Мама сообщила о случившемся за ужином будто между прочим. Яна
несколько секунд вглядывалась в лицо мамы, готовая к тому, что,
возможно, придется ее утешать, подбадривать, но мама не выглядела
убитой горем. Скорее слегка уставшей и, пожалуй,
раздосадованной.
— Теперь все изменится, — вдруг произнесла мама и отпила вино из
бокала.