Супруг, правда, был неказист.
Но и сама Севастьянова не особо хороша, тоща, длинна и
плоскотела.
Ниночка вновь вздохнула, на сей раз куда как искренней.
Вспомнилась не та самая шуба из чернобурки с алым подбоем,
шитая, как говорят, в самой Москве и по специальному заказу, но
тонкие пальчики, унизанные кольцами.
Серьги.
Браслеты…
Не в них дело, но в той чудесной жизни, которую воплощала в себе
Севастьянова с ее шубой, золотом и личным авто, к которому
прилагался личный же водитель, он и охранник.
- Мужа, - тихо произнесла Ниночка заветное, и взгляд ее
затуманился, появилась в нем давно уж позабытая мечтательность. –
Хорошего.
- Красивого? – уточнила тетушка, наблюдавшая с насмешкою.
Но что с нее, ведьмы, взять-то?
- При должности, - Ниночка коснулась пальчиками губ, легонько,
осторожно, по самому краюшку, проверяя, не поплыла ли помада, а то
ведь станется. – Чтоб квартира и прочее…
- Мужа, стало быть.
Тетушка теперь выглядела задумчивой. А Ниночка кивнула… вот бы
Василий Васильевич вдруг овдовел… нет, конечно, разводы не
запрещены, но кто его, разведенного, социально ненадежного, при
должности-то оставит?
Выговор влепят, как пить дать.
А то и из партии исключить могут. И гастроном отберут, понизят
до заведующего, а может и вовсе ушлют куда, в деревеньку,
руководить местною лавкой. Нет, в деревню Ниночке категорически не
хотелось, даже с мужем.
- Муж – это хорошо, рада, что ты решила образумиться, - тетушка
сцепила тонкие пальчики. – Но, надеюсь, ты понимаешь, что своим
прежним поведением ты изрядно себя дискредитировала.
Ниночка наморщила носик.
Дискредитировала? А слово-то какое заумное… никого она не
кредитировала.
- Ох, дура… на мою-то голову, - тетушка покачала головой. – Кому
захочется брать в жены особу, с которой полгорода… гуляло.
- Врут, - сказала Ниночка, не моргнувши и глазом.
Тоже выдумали. Полгорода. И четверти не наберется, если что.
- Авшинников, Терящинский, Бельбятенко, Савоев… - тетушка
принялась загибать пальцы. – Или ты думаешь, что они про тебя
молчать будут?
- Будут, - Ниночка поморщилась, ее неприятно поразила этакая
вдруг тетушкина осведомленность. – У них жены.
- Вот об их женах стоило подумать до того, как ты ноги
раздвинула, дурища, - сказано это было незло, даже будто бы с
сочувствием, которое, впрочем, задело Ниночку несказанно.