– Ладно, пойду узнаю, есть ли свободные номера. – Пару минут ожидания, и вернувшаяся Пума бросила, - Выгружайтесь. Есть три свободные комнаты.
– Здорово! Суслик-сан, гордость и краса рода Фудзивара, не отставай от не менее роскошного представителя клана Минамото, - провозгласил Хомяк, выпрыгивая из машины. Он прижимал к себе корзинку, которую так и не выпустил из рук, и показал Хомяку взглядом на свои вещи.
– Ты мог бы захватить и мое барахло, приятель? А то у меня руки заняты, - хитро улыбнувшись, пакостник Джунгарик умчался вперед. Он по опыту знал, что сестра, прежде чем что-то говорить, всегда подготовит план. Так и было. Стоило Хомяку появиться в вестибюле со скромной обстановкой, как навстречу ему просеменила пожилая женщина, одетая в традиционное кимоно и деревянные гэта, которая приветствовала его низкими поклонами.
– Добро пожаловать в «Ветку сакуры», молодой господин, - поклонилась она еще раз и протянула ему ключ. – Позвольте донести вашу корзину до номера. Второй этаж направо, первая комната.
– Нет уж, благодарю. Эту корзинку я никому не доверю, даже себе, - пробурчал Хомяк и, схватив ключи, поскакал наверх. Через минуту к нему присоединился Суслик, который первым делом вбежал в санузел. Хоть он и пил воды меньше обычного, но мочевой пузырь все-таки не был резиновым.
Парни, развалившись на кроватях, не видели, как Пума шла по двору, похрустывая костяшками пальцев. Совушка и Ласка, поняв, что им предстоит делить одну комнату на двоих, пока Пума будет наслаждаться одиночеством, молча переглянулись и направились в свой номер.
Главная проблема Суслика на сегодня была решена: кровь из носу перестала течь, стоило ему оказаться подальше от жарких тел двух красоток. Так и не поняв, что же произошло в больничной палате – было у него что-то с Лаской или это было наваждение, навеянное больничной магией и препаратами, Вал подозревал, что активные ухаживания пятнадцатилетнего юнца будут восприняты не так, как ему бы хотелось. Поэтому Суслик решал проблему спермотоксикоза стандартным способом в туалете.
Да и самому Кадзуо, который, по понятным причинам, все еще оставался девственником, невинным, как новорожденный младенец, было бы странно оказаться в такой обстановке. Особенно с теми, при виде которых он обычно застывал столбиком, напрочь забыв про прилившую к чреслам кровь.