Каждая такая встреча отзывалась в мыслях
графа напряженным вопросом — а не Гаар ли это затаился, готовый
подойти как можно ближе, чтобы мгновенно убить своего
врага?
А в
одну из ночей поднялся сильный туман, окутавший холм у реки, где
расположились бивуаком гвардейцы. Тогда граф сосредоточенно
вслушивался в окрестности, пока не почувствовал в своих пальцах
слабость. Но слабость эта нарастала очень медленно и незаметно,
слипая очи. Тогда рука его почти безвольно опустилась, а пламя
костра, подле которого он сидел, поблекло, затухая, но тут в его
ноги вдруг упала сова. Упала странно... будто уснула в полете...
Филипп тогда резко разогнулся, обозрел все вокруг, видя, что все
гвардейцы спят мертвым сном — и сделал решительный шаг к огню.
Прыгнувшая на бумагу искра охватила карту, готовая разгореться в
жадное пламя, но подул ветер — и странный туман стал на глазах
редеть, пока не рассеялся.
Уже
поутру оказалось, что несколько гвардейцев так и не очнулись, уснув
беспробудным сном.
Но
после того, как краешек карты слегка подгорел — с того момента
прекратились все странности, исчезнув без следа. Понял ли велисиал,
что столкнулся со слишком решительным и настороженным врагом, к
которому невозможно подкрасться незамеченным? Что перед ним тот,
кто не собирается быть жертвой? Или то была попытка ослабить
бдительность? Если Гаару и удалось подобраться к графу Тастемара в
облике кого-нибудь, пусть даже он и ехал сейчас рядом с ним в
личине одного из солров — ему не дали ни шанса. Однако какова цена
этой изнуряющей борьбы? В моменты, когда напряженный ум,
выискивающий опасность в каждой поселковой лающей собаке или
проезжающем путнике, становился ясен, Филиппу казалось, что это
одно из его последний сражений, которое будет последним независимо
от исхода.