— И что мы с ней делать будем? Я
рассчитывал на тарса. Мне с Ульной помириться нужно. Она уже второй
месяц о тарсе для своих опытов мечтает. «Они такие миленькие, они
такие маленькие, они такие выносливые, и умирают долго», — пропищал
он, ненатурально копируя голос вредной девицы, и в сердцах плюнул
под ноги. — Почему вместо тарсы, которых в этом лесу полно, мне
попалось какое-то тощее недоразумение?
Ульну эту я не знала, но уже
испытывала к ней странные чувства. С одной стороны, именно из-за
этой идиотки я тут сейчас вишу, а с другой — только благодаря ей я
впервые за долгое время наелась.
— А эта чем хуже? Принеси ее.
Меня встряхнули.
— А если не понравится? Где я тогда
тарсу найду? Следующее практическое занятие с выездом у нас только
через месяц, а бабы у меня не было уже два. Я больше не
протяну.
— Тебе девушек мало? — удивился
бледный и слегка осунувшийся парень, продолжая мять в своих пальцах
мою лапку. — Выбери какую посговорчивее, и...
— Если Ульна узнает...
Перекачанный поежился.
— Тогда берем эту дрянь и несем твоей
Ульне. Не понравится — выкинет, а понравится — так будет тебе
завтра счастье.
С отношением к этой Ульне я
определилась: никакой симпатии она у меня совершенно точно не
вызывала. Ее вон даже перекачанный дурак боялся, что уж обо мне
говорить. Я ведь маленькая, слабенькая и пожила-то совсем немного.
И только успела в половозрелый возраст войти, только-только
подготовилась получить человеческую личину, как эти ненормальные
решили испортить мне жизнь. Отдать на опыты, не позволив даже узнать, каково это — быть
человеком. И что лучше: быть большой, но лысой, или маленькой, но
пушистой.
— А давайте я вам тарсу приведу, а вы
меня отпусти... тхе.
Стоило открыть пасть и заговорить,
как меня уронили на землю. Чудом приземлившись на лапы, чисто
инстинктивно бросилась в кусты, надеясь сбежать, и больно вспахала
носом прошлогодние сосновые иголки, ровным слоем покрывавшие землю.
Про магический силок я забыла.
— Говорящая, — прошептал
перекачанный. — Эта малявка — высшая нечисть?
И столько неверия было в его голосе,
что я обиделась.
— Можно подумать, высшая нечисть
обязательно должна быть большой, свирепой и опасной, — проворчала
я, стряхнув с черного носика прилипшую иголочку.
— Должна, — в один голос подтвердили
кадеты.