Вблизи она ещё
совершеннее. Мулатка с золотистым оттенком тёмной кожи, глазами цвета шоколада,
яркими от множества золотых искорок. Просто юная пантера. Чудо как грациозна,
несмотря на неловкость от смущения и волнения. Я залюбовался.
— Не видела тебя
здесь раньше, — она поставила бокал на середину столика.
— Не будем тратить
время на обмен конверсивами, — усмехнулся, делая большой глоток чая и
вылавливая губами льдинку — нужно было немного притупить жар в штанах,
отвлечься и перед трахом и для начала всё же пообщаться с девочкой.
Она растерялась,
бросила беспомощный взгляд куда-то в сторону бара, а я подался вперёд, роняя
взгляд в вырез её платья, чувствуя в пальцах зуд от желания погладить
аппетитные холмики. Я почти в два раза старше её, и транслировал совершенно
однозначное намерение. Видимо, всё же напугал её откровенностью. Увы, но я не
устраиваю романтических вечеров и не веду с женщинами долгих переговоров.
Поэтому, когда девушка взволнованно подскочила и направилась в коридор с
комнатами гигиены, очевидно, желая скрыться от моего липкого внимания, я
поднялся и нагнал её в три шага — зверь требовал принести эту малышку в жертву
его болезненной похоти.
В достаточно
просторное для своего назначения помещение мы вошли вместе: отделочный камень
цвета кофе с золотистыми прожилками, зеркало с подсветкой во всю стену над
раковиной — шикарная оправа для незнакомки в ее же тонах. Замкнул дверь,
полностью отрезая голоса посетителей и звуки шумного Нью-Йорка. Девушка широко
распахнула глаза, глядя на меня снизу вверх — она едва доставала макушкой мне
до подбородка. В ноздри просочился аромат: тонкий, неуловимо знакомый, но я не
мог вспомнить, что пахнет вот так терпко, сладко и прохладно. Повёл носом над
её волосами:
— Чем ты пахнешь?
Она отшатнулась и
отступила к длинной каменной плите с раковиной посередине, прижимая к животу
маленькую сумочку.
— Маслом для волос…
Я видел в её глазах
понимание и… предвкушение? Но всё это было густо замешано на испуге и волнении.
Её эмоции понятны и… Чёрт! Они восхитительны! Искренние, свежие, как она сама,
тронувшие мою окостеневшую за ненадобностью душу.
— Не бойся. Я не
насилую хорошеньких девушек.
Я накрыл её влекущий
рот нежным поцелуем, раскрыл языком мягкие губы, собрав её вкус с нёба и языка
— малина и что-то ещё: жгучее и дразнящее. Выпил её выдох, зарывшись пальцами в
волосы, вкусил аромат и несмелость, наслаждался податливо приоткрытыми губами и
хотел девчонку до помутнения рассудка. Зверь рвался из штанов, но я впервые за
много лет хотел целовать женщину, а не склонить чувственный рот к члену.