Они встретились на выходе из школы. Обниматься на виду у всех не
стали, потому что кто знает, насколько это опасно. Но вот на выходе
Аленка ждала и рыженькую, и внезапно обнаруженную беленькую,
поэтому в карету залезли все втроем. У них было полчаса, пока
карета двигалась к станции. Поэтому девочки только молча обнялись,
застыв в таком положении.
— Аленушка… — прошептала Машка, обнимая ставших совсем другими
девчонок. — Как ты, сестренка?
— Сложно сказать, — ответила кудрявая девочка. — Как в тылу
врага. А вы как?
— Я в поезде расскажу, — тихо проговорила Лера, пытавшаяся
уложить информацию в голове. — Тут все непросто, и Аленка
права.
— Вот как… — Машка опыта подпольной работы не имела, но вот с
особистами в свое время наобщалась, поэтому сейчас напряженно
думала. — Тогда идем в одно купе, разговариваем, а там…
— Мне пацана допросить нужно, — задумчиво проговорила Аленка. —
Какой-то он заморенный, как… Помнишь, я рассказывала?
— Помню, — кивнула рыжая девочка, выглядевшая совсем потерянной.
— Девочки, держитесь, нельзя расслабляться!
— Опять война… — кудрявая девочка чувствовала, что с трудом
справляется со всем произошедшим, но расслабляться было нельзя.
Ошибка в тылу врага — это мучительная смерть.
Карета остановилась, переглянувшиеся девочки вышли из средства
передвижения. Коней они, разумеется, видели, но лошадки не
впечатлили тех, кто много чего насмотрелся за годы войны. Вот,
наконец, и купе. Мальчик отчего-то задерживался, и это вызывало
какое-то внутреннее беспокойство и у Аленки, и у Лерки, решившей
подумать о мальчиках когда-нибудь потом. Подумав некоторое время
над тем, как заблокировать вход, Маша создала лом, затворив дверь.
Здесь это называлось «трансфигурация», через некоторое время лом
обещал превратиться обратно в носовой платок. Почему-то девочек
такие вот превращения совсем не удивляли, что совсем уж нормальным,
по мнению Аленки, не было.
— Начнем с младшей, — по привычке предложила Машка. — Аленка,
рассказывай.
— Здесь я старшая, — притворно надула губы кудрявая девочка, но
затем сделалась серьезной. — Все странно, сестренки. Во-первых,
такое ощущение, что думаю через силу, так бывает от некоторых
медикаментов. Во-вторых, «школьная медсестра» говорила со мной, как
эсэсовка, с такой… брезгливостью характерной, что ли… В-третьих,
память у… меня… хм… Да, вот память какая-то дырявая, как при
избирательной амнезии. Ну и профессора, да и директор смотрят очень
странно. И на меня, и на мальчишку этого, Гарри, как… Помните, я
рассказывала… — девочки помнили рассказ о забавах фрицев, о которых
поведали дети из ТОГО лагеря, потому просто кивнули. — Ну и о
василиске абсолютно точно было известно, поэтому возникает вопрос —
а был ли василиск?