— Расскажи, пожалуйста, обо всем, что случилось в школе, —
попросила женщина, а потом, взглянув в глаза дочери, вздохнула еще
раз. — Клянусь ни словом, ни мыслью… — произнесла она полную клятву
о конфиденциальности, очень Валерию удивившую, но лейтенант Иванова
постаралась ничем себя не выдать. Она взглянула на маму,
усмехнулась и принялась рассказывать. Сначала «официальную» версию…
Молли слушала, понимая, что у нее не сходится многое, потому решила
подождать конца рассказа.
— И в этот миг я, наверное, умерла, — продолжила рассказывать
Лерка. — Оказалась на какой-то поляне, а вот потом… — решив выдать
свою прежнюю жизнь за видение или сон, девочка позволила маме
увидеть себя настоящую: многое потерявшую, много видевшую
лейтенанта Валерию Иванову, бомбившую фрицев, «ночную ведьму».
Видела это и Молли, поняв, что ее дочь была за Гранью, увидев
совсем другую жизнь — во многом более страшную. — А потом я
очнулась, но лежала тихо-тихо, — Лерка рассказала об услышанном, и
именно это стало последней каплей, взорвавшей Молли Уизли.
— Значит, он допускал, что ты можешь умереть… — прошипела
женщина. — И Гарри… А твои… сестры, они тоже здесь?
— Да, мама, — почему-то рыжая девочка сразу же поверила этой
«маме». — Только нужно быть осторожными — фрицы же кругом.
— Фрицы? — не поняла Молли. — Какие Фрицы?
— Гитлеровцы, нацисты, — с ненавистью проговорила ее дочь. —
Твари проклятые! Всех бы их…
— Расскажи, доченька… — попросила мать, впоследствии не раз
жалевшая об этой своей просьбе. Без таких знаний ей жилось бы
намного, намного легче. Правда, теперь она знала, что же так
изменило любимую доченьку. — Давай пойдем к Лавгудам? — предложила
Молли, желая взглянуть в глаза изменившейся Луне. Кроме того, у
Лавгудов абсолютно точно был Омут Памяти, а женщина желала увидеть.
Если девочки правы, то…
— Давай, — улыбнулась не понявшая, как оказалась у мамы на
руках, Валерия. — Машку, то есть Луну, проведаем. Эх, мамочка, ты
бы знала, какая она бесстрашная! Однажды, когда нас сбили… — Молли
слушала и не желала слышать о том, как воевали души совсем еще, в
ее понимании, детей.
До дома Лавгудов было сравнительно недалеко — вполне можно было
дойти и пешком. Молли шла небыстро, глядя на походку дочери.
Девочка шла скорее как аврор, чем как леди, что, в общем-то, после
рассказа, было понятно. Для женщины все было яснее ясного — Альбус
Дамблдор играл жизнью ее дочери, что автоматически переводило
старика в разряд врагов. За своих детей Молли могла и желала убить
кого угодно. И вот теперь ей предстояло увидеть еще одни глаза…
Дети неспроста назвали Альбуса нацистом, значит, в школе было
что-то еще, на что Джинни внимания не обратила. Нужен был Омут.