***
-
Витайче, Сергий, - услышал я сквозь сон голос отца, - прости что
так, не поздоровался, к Димитру быстрее шел.
-
Ничего, Владимир, и тебе не хворать. Спит еще?
-
Как видишь. Давно в Можайске?
-
Да третьего дня, - тихо ответил дядя, - ехал от Лыкова. Догнали до
Вязьмы вашего брата…
-
Говорил тебе, не мои они, - прошипел Владимир, - распятие целовал
на том. Такой же поместный шляхтич.
-
Тьфу ты, - ответил Сергей, - я вот о чем гутарить хотел. Полудень
соберусь и поеду в Никифорово, добре что ты хозяйство приглядел, да
мое оно, отчее. В Разрядном приказе дали грамоту. Про сестринское
приданное помню, - предупредительно заметил он, — деньгу вышлю, как
словились.
-
Згода.
-
Ты слушай. Микита, по Никольской двор чей, обиду ищо таит, что
Катьку ты увел, да все подбивает старосту след сызнова ученить,
Михей мужик тертый, да и камень вода трет, - и тише добавил, - мне
то и ладно, сам знаешь, будь моя воля заряжал бы тебя в пищаль на
прясле, да Катьку жалко. Дура, но любит тебя, да Митьку вашего. Так
что стерегись, лях.
После этих слов послышались шаги.
-
Благо тебе, Сергий, - уже вслед удалявшимся шагам сказал
отец.
Раздел
II.
Глава 4.
Поля раскинулись по обе стороны от
вытоптанной многими дороги. Солнце уже поднялось над горизонтом и
работавшие на них крестьяне раз в пару минут устало глядели вдаль.
По пути двигались трое всадников.
Что-то потянуло на лиричный лад, что в целом
не удивительно – мы с отцом и Йосефом, рано, еще до заутрени,
выехали из Можайска и направились в сторону Никифоровки. Где она
расположена и долго ли ехать я не имел никакого представления, но
отец несколько раз уточнял, что должны быть к закату. Я и не
жалуюсь.
Уже восемь лет я нахожусь в теле Дмитрия, за
это время к многому привык и многое принял. В том числе и тот
неспешный, а порой медленный ритм, с которым текла жизнь. Не знаю,
может в Москве, или хотя бы в Нижнем жизнь идет быстрее – но мы
имеем то, что имеем. Хотя если честно в моем прошлом времени
ситуация была во многом схожа.
За
те восемь лет, что я был в этом времени, многое изменилось, а
многое осталось таким же. Где-то через два года после событий
Можайской битвы моим образованием наконец-то занялись достаточно
основательно. Батюшка из местной, Якиманской, церкви, все также
ходил ко мне, но круг его обязанностей стал шире: теперь помимо
грамоты и священного писания, он преподавал мне историю и
добродетели. И если второе я активно пропускал мимо ушей, то
история мне была очень интересна - еще в университете, сидя на
занятиях по русской истории, мне крайне не хватало литературы.
Советские ученые сделали многое – сохранили те тексты, что были
известные, отыскали те, которые известны не были, но все равно –
литературы было чрезвычайно, до крайности недостаточно.
Удивительно, но в архиве среднего европейского города
документов