XVII века было больше, чем во всей Руси. Здесь я
наконец смог исполнить свое желание. Отец Ефимий, увидев мое
стремление к постижению наук, охотно брал меня в монастырскую
библиотеку, с условием, что буду пересказывать ему прочитанное
после. Было у меня подозрение, что святой отец и сам не осилил и
половины из тех сорока-пятидесяти томов, которые были в
распоряжении местных церковных властей, и мое желание было ему как
нельзя кстати.
Так или иначе, освоив к 8 годам в
совершенстве грамоту, к 12 я уже знал любую из монастырских книг
практически наизусть. Ладно, не наизусть конечно, но суть помнил
отменно. Окружавшие меня знакомые и домочадцы, видя мое рвение
только качали головами и перешептывались, мол, грамотей растет.
Один отец, слушая мой новый рассказ о прочитанном, закручивал
кончик своих усов (это был его личный компромисс с необходимостью
иметь какую-то растительность на лице – на бороду он категорически
не соглашался) и ухмылялся: успехи в науках его интересовали мало.
В представлениях Владимира Жигимонтовича главным умением для юного
шляхтича было мастерское владение оружием, а вовсе не освоение
библиотеки. Хотя точно знаю – к нему несколько раз приходили от
настоятеля Якиманского монастыря и просили отдать меня в церковную
школу, обещали даже направить обучаться в семинарию. В эти моменты
я тихо радовался совпадению моих с отцом взглядов на церковную
карьеру. Отец твердил:
-
Маеток первому сыну, второму клобук!
Кроме успехов научных, меня, как любого
молодого дворянина обучали сражаться: сабельный бой, верховая езда,
стрельба из лука – он все свободное время посвящал мне. Лично
посадил на коня (не страшно, губернатор в свое время открывал
ипподром, поэтому у всего ближнего круга вместо ночного хоккея были
ночные скачки), лично стоял со мной в спарринге на саблях (страшно,
потому как что такое учебная сабля польскому шляхтичу в детстве не
рассказывали). Несмотря на все мои попытки отлинять, к своим
нынешним 14 годам, я вполне мог постоять за себя. Перед такими же
14-летними, конечно. В поединках с отцом чаще проигрывал, но на
учениях, организованных новым можайским воеводой Волконским
держался крепким середняком. И языки – помимо выученного мною еще в
юношестве латинского, за 8 лет я научился прекрасно говорить
по-польски. В доме разговаривали, конечно, в основном на русском,
но если отец стремился сохранить какую-то деталь в тайне от
дворовых, то переходил на родной для себя язык, благо мать за то
время, пока была замужем, также неплохо им овладела.