-
Пан Влодзимеж, вы уже бывали в этих лесах? – аккуратно спросил
Йозеф.
-
Да, не раз сквозь ездил, - лениво ответил отец, - и с братом еще, и
уже после, когда Лыков гребнем чистил леса, три или четыре года
тому назад.
-
Зря мы, все-таки, пан Влодзимеж, - не унимался спутник, - поехали
бы через, - он запнулся, пытаясь выговорить незнакомое для него
слово, - Оуспенское, там люднее, да и люд тот спокойнее.
-
Тихо, Йозеф, - отрезал Владимир, - проедем, тут всего пути пара
часов.
Йозеф появился в моей жизни три года
назад. Отец, придя со службы на пару часов позднее, уже когда
колокола церквей затихли после вечерней службы, привел его с собой.
Было ему около пятидесяти лет, щуплый, как будто бы серый.
Неприметность была, вероятно, его главной чертой. Будь я правильным
попаданцем, уже формировал бы из него свою тайную службу. К
сожалению, таких навыков у меня не было. А жаль, стал бы Ушаковым
Михаила Федоровича. Или Лаврентием. Кому что ближе, хех.
Немного согревшись с холода, сходив в баню
(сопротивляясь, но я не видел никого, кто мог бы противостоять
Авдотье), Йозеф рассказал, что с ним случилось. Родившись в
Кракове, сын цехового мастера, мужчина не смог, или не захотел,
продолжать семейное дело и нанялся в один из отрядов, собиравшихся
в Польше. Помотавшись по полям европейских войн, регимент
направился в Московское царство. 1610 год, самый разгар Смуты.
Будучи полковым писарем, Йозеф прошел путь до Кремля, где вместе с
остатками отряда Гонсевского капитулировал Второму ополчению. Попав
в русский плен, парень быстро нашел в себе талант к языкам и вскоре
стал помогать московским дьякам переводить пленным, а тем писать
письма в Польшу. Через пару лет его в награду освободили из плена и
предложили идти на все четыре стороны, но лучше туда, где ближе
Варшава. Дойти Йозефу удалось до Можайска, где он и встретил отца.
Два поляка, сведенные судьбой в столь далеком русском городе, они
быстро нашли общие точки, и вскоре он переехал в наше подворье, где
стал исполнять роль личного помощника отца - где-то между привычным
ему писарем и оруженосцем. Мне же пожилой поляк помогал все с теми
же языками - владея польским и латынью, он давал мне так
необходимую практику. Все же язык отца, за время жизни в Можайске
изрядно наполнился новыми словами, так что скорее напоминал уже
смесь восточно-славянских языков, чем польский.