Четвёртый курс закончился феерией абсурда — сначала Поттер
возвращается с бездыханным телом Седрика Диггори, а после говорит о
том, что Тёмный Лорд вернулся. И последнее, к сожалению, уже не
было ложью. Его отец вернулся тогда ночью — утомлённый,
подрагивающий от мышечных спазмов. Драко не был глупым человеком и
мог увидеть отличительные признаки проклятья Круциатус,
которое и применил против его отца Тёмный Лорд. И вся следующая
жизнь превратилась в кошмар. Отец отлучался на целые дни, а
возвращался — испуганным, с видом побитой собаки. Его прекрасная
матушка — Нарцисса Малфой, самая красивая Леди высшего света
Британии, ходила с тёмными кругами под глазами. Именно тогда он и
стал понимать, почему Поттера восхваляли. Почему боготворили.
Почему прощали любые глупости и ложь.
Потому что альтернатива была прямо тут. Малфой видел Тёмного
Лорда лишь раз — и ему хватило этого на всю жизнь. Тогда он пришёл
в Малфой Мэнор — высокое здание из гранита и белого мрамора один.
Пришёл неожиданно — не требуя отключить могучие защитные чары, что
куполом опоясывали Мэнор. Ночью — почти утром, он в одиночку
прошагал от живой изгороди до здания, одним взглядом разметав любые
охранные чары. Его отец встречал Тёмного Лорда в холле — и Драко
как сейчас помнил каждый миг той встречи. Люциус Малфой —
надменный, высокомерный и холодный, стоял на коленях перед высокой
фигурой в плаще. Его голос был хриплым, тихим, побеждённым —
слабым. Очень слабым. Из своего укрытия в темноте ниши под
лестницей Драко боялся даже дышать, только бы существо не
обратило на него внимания. И дрожал от страха, зажмурившись. Все
его наивные фантазии о том, что с возвращением Тёмного Лорда
грязнокровки узнают их место, быстро развеялись. Нет. Единственные,
кто оказался в положении рабов — Священные Двадцать Восемь. Лучшие
из лучших, благороднейшие из благороднейших оказались на положении
магглов под ногами магов — и теперь им оставалось смириться с этим.
С тех пор он не звал существо Тёмным Лордом.
Тот-кого-нельзя-называть. Лишь так.
И тогда Драко загадал желание. Отчаянно пожелал, чтобы гребаный
Поттер опять сделал то, что нужно. Вышел в бой и стёр того с лица
земли. А потом — пусть хоть станет Императором Мира. Всё, что
угодно. Драко был готов простить ему и ложь, и дружбу с предателями
крови. Просто убей его. Сделай так, чтобы его отец — потрясающий
человек, всегда бывший образцом аристократичности, наконец стал
собой прежним — а не тенью, вздрагивающей от громких звуков и не
способной унять дрожь слабеющего тела. Чтобы вернулась ехидная
полуулыбка, которую он скопировал у отца. Чтобы вернулся лощёный
блеск аристократа. Чтобы больше никто не смел одним мановением руки
разрушить десятки могучих защитных чар, что могли остановить целую
армию магов. Но… Ничего.