— Но-но-но, — начальник охраны плотнее прижал пистолет к голове
Джорджа. — Тронешься с места — у него нет шансов. Правильное слово:
скармливали. Именно. Да не зеленей ты так, рогатый… Звери ж
переработали уже людей-то, вы не их мясо ели, а животных… Давай,
заходи! — начальник охраны подтолкнул стволом Жору. — Так и хочется
пристрелить всех сейчас. Так и чешутся руки. Но нельзя… Заказано
лишать народ зрелищ. Пускай отвлекутся от трудных будней. Пусть
мнят, о чём хотят, лишь бы не о том, о чём действительно сто́ит
раздумывать… а девушка ещё пригодится! На неё у Воеводы особые
планы, — Гром подмигнул Ольге, заставив Яра вновь дёрнуться, и уже
было закрыл решётку, но вдруг остановился и заговорил, направляя
пистолет на Жору. — Стоп! А ведь вот этого можно не показывать
народу. Можно сейчас прикончить…
— Я те дам кончить-тоть! — из темноты материализовалась Лидия и
со всей силой навернула Грома тяжёлой кружкой по голове. — Моего
Жорку!
Горячее содержимое выплеснулось на одежду начальника охраны,
зазвенел разбившийся прибор, а Гром от неожиданности и, мягко
говоря, совсем не мягкого удара дородной Лидии, ввалился в камеру,
потеряв равновесие. Он уже упал, но в какой-то момент оттолкнулся
руками от пола, встал на колени, а потом вскочил и, готовый
ответить, развернулся в сторону женщины, не учтя одного: теперь
начальник охраны находился на территории Игоря. Потёмкин
моментально сорвался с места, одновременно пнул Олега в спину и
перехватил руку, в которой тот держал пистолет, вывернув так резко,
что Гром, не успев подняться, вновь оказался на полу лицом вниз.
Пистолет отлетел в сторону, где оружие тут же подхватила не
растерявшаяся Ольга, а Игорь, упёршись коленом в хребет Грома и
умело заламывая ему руки за спину, сказал только одно:
— Ну, ни пуха…
— Я тебя убью, — договорить Гром не успел. Ольга всунула Игорю в
руку пистолет, и Потёмкин приложил им по затылку Олега. Затем
лекарь поднялся, повернулся к слегка ошарашенным Ольге с Яром и
хотел заговорить, но тут под сводами камеры разнёсся вибрирующий
металлический звон. Лекарь в удивлении обернулся. Лидка восседала
на бессознательном Громе, била его по голове мельхиоровым подносом
и злобно кричала:
— Я те-ть моего Жорку дам, что ли? Урод ты, кровопийца! Да я
тебе этот поднос-тоть на уши одену, да ещё красивым бантиком
заверну! Ишь, чего удумал, моего-тоть милаго и на свет на тоть!
У-у-у, ирод мордожжёный! Не Гром ты, а мразь последняя, тряпка
поломой…