Мир медленно освобождался от мрака. А был ли он? Или всё же
лихорадка нарисовала причудливую картинку, соткав сон из
болезненных переживаний? Всё вокруг постепенно менялось. Сначала
темнота не хотела отодвигаться, но припадки боли острыми уколами
принуждали внутренности регенерировать. Сквозь туман начали
проступать отдельные контуры, тени, мир посерел, а зрение
постепенно возвращалось. Всё было странным, не таким, как раньше.
Обстановка вокруг знакома, но смутно. Как будто память об этом
месте давно стёрлась, оставив лишь неясные воспоминания. Два
необычных существа рядом, пытающихся почему-то удержать его. Он
чувствовал их, видел… насквозь. Вот сеть сосудов, питающих тело,
вот сердце — бьётся, живое, вот другая сеть — яркая, пульсирующая,
сконцентрированная вверху огромным сгустком, собирающим и
распространяющим информацию по остальному телу, а вот — что-то
более твёрдое, материальное… Кости!
Очень хотелось пить, а в животе урчало от голода. В нос ударил
запах странных существ: обострившееся обоняние сразу опознало
жидкость и питательные вещества, струящиеся внутри людей. Митяй на
бессознательном уровне ощутил голод, который ему подарил новый
метаболизм. Клетки, тратя с повышенной скоростью энергию на
воспроизводство, жаждали питания, посылали сигналы в перестроенные
синапсы мозга, заставляя древние инстинкты пробуждаться, а тело —
подчиняться.
Митяй, вернее, то, что теперь он представлял собой, заорал. По
комнате раскатился жуткий, нечеловеческий вой, заставив руки
охранников крепче прижать сына Воеводы. Каждый из них молился про
себя, чтобы юноша остался человеком. Но…
Никто не заметил, как зашевелилась изувеченная рука. Она слегка
поднялась и несколько раз сжала-разжала кисть, пробуя новые
ощущения и силу. Затем резко метнулась к Ефрему. Два сросшихся
пальца воткнулись в горло охранника, ещё одно движение — и вырвали
кадык. Захлёбываясь кровью, Ефрем обмяк, но сильная рука удерживала
его за шею. Потом Иван, пытавшийся хвататься за одежду, от резкого
движения ноги Митяя отлетел к шкафу, рухнул на пол в беспамятстве
вместе с битым стеклом и посудой.
Монстр некоторое время глотал хлынувшую из порванного горла
кровь Ефрема. Тот хлопал глазами, задыхаясь и пытаясь осознать, что
случилось, но в считаные секунды жизнь утекла сквозь повреждённую
артерию. Кровь перестала хлестать, чудище удивлённо попыталось её
выжать, наклоняя мёртвое тело, затем, с новой силой почувствовав
голод, второй рукой стало раздирать на груди покойника одежду,
кожу, мясо, пока не добралось до сердца. Митяй выдрал его, отбросил
труп в сторону и, упиваясь новым, сводящим с ума вкусом, с
наслаждением зачавкал.