«Вжик-вжик» — зажужжало механическое устройство, рождая,
благодаря усилиям Игоря, свет. Слабый лучик разрезал тьму камеры,
теперь показалось и лицо мужчины по ту сторону решётки. Грязные,
взлохмаченные чёрные волосы, густые брови и острый прямой нос.
Глаза блестели в свете фонарика, а тонкие, сжатые губы, покрытые
трещинками, и широкий подбородок указывали на упрямого и волевого
человека. Сеть морщин вокруг глаз и старый шрам, рассекающий нос и
протянувшийся под ухом на шею, придавали ему необычный, слегка
грозный вид.
Игорь, сощурившись от света, ударившего в глаза, развернул
фонарь вниз, к грязному, смятому листку бумаги, бережно
расправленному. Он медленно начал читать, с трудом разбирая
отдельные буквы, так как почерк иногда плясал, словно писавший
торопился, а в некоторых местах многострадальный кусочек бумажки
вытерся до дыр, так что не всё было возможно разобрать.
«Что можно сказать о мире? Он умер? Погиб в Катастрофе,
случившейся двадцать лет назад? Нет! Конечно, нет. Это исключено.
Мир жив и будет жить, но уже не в привычном для нас виде.
Думаете, я свихнулся? Сомневаюсь. Я никогда не был прав
настолько, насколько сейчас. И это уже стало аксиомой. Но не ваша
вина́, что вы мне не верите. И вряд ли когда-нибудь поверите. То,
что мы создали — незаметно взгляду и живёт не где-нибудь, а в наших
с вами телах. О! Это сложно объяснить неподготовленному человеку.
Просто знайте: ящик Пандоры открыт. И дни человечества могут стать
последними, так как существо, или, скорее, организм, что мы
выпустили на свободу, куда опаснее всех мутантов, вместе взятых…
Стремясь выручить Старый мир, мы, тем не менее, дали толчок
Новому…»
Тут Игорь попытался разобрать расплывшиеся буквы, но это ему не
удалось. Пришлось читать дальше.
«Я, Барыкин Фёдор Андр… НИИ… ядер… иссл… Черноголовки
закрыт… типа… Мы в числе одиннадцати человек предприняли попытку
найти панацею от радиации для человечества РНК-ви… Для этого
совершили поход в Моск… Что-то пошло не так. Люди менялись… Я
чувствую, что тоже зара… Это очень страшно… Никто ниче…лать. Я
ухожу. Как можно дальше. Может, кто-нибудь в дороге убьёт
меня…»
Потом шёл совершенно неразборчивый кусок текста. Отчаявшись его
расшифровать, Потёмкин стал читать дальше.
«Мало времени. Я должен умереть. Убить себя. Иначе эта
тварь, что ворочается внутри и изменяющимися на глазах руками пишет
это письмо… может когда-нибудь убить кого-то из нас… Из людей. Я не
прошу помощи. Я не прошу лёгкой смерти. Я вообще ничего не прошу от
уходящей жизни. Просто поведайте об этом людям. Расскажите о НИХ.
Иначе будет поздно… Иначе останутся только ОНИ. И никого
больше…»