Развивая свою мысль в отношении инструкции по пользованию сими кандалами, думаю, что нужно в ней указать: годны по весу (16кг) для работы вместо водолазных бот, если обуть всех зеков в такие бахилы, то ни одному нормальному сидельцу не придёт в голову податься в бега. Как же нужно себя ненавидеть, чтоб так себя наказать, прокурору и то в голову такое не придёт. Ну вот, я вроде немного оправдался по поводу своей немощи и ничтожного результата марафонского бега по перрону.
Тут и проводница уже рядом зубами застучала вовсю, заскрежетала: «Где, старый, твой билет? Не то на следующей станции ты у меня как залетел, так же и вылетишь». Господи, неужели есть среди нас и такие вот люди? «На, на, родная, твой квиток, и будь добра, закрой свою пасть», – ответил я, подавая ей билет. Та девушка, которая помогла мне забраться в тамбур, подошла очень кстати и отвела меня в моё купе. Сняв свои чоботы, я воспарил под потолок, и, испытав неимоверное облегчение, я понял, что счастье есть, хоть и небольшое, но вот оно.
Не буду описывать дорогу, она была недолгой, за окном было темно и неинтересно. В вагоне я познакомился с двумя парнями, тоже ищущими удачи, они не знали, куда ткнуться и уже давно были на мели, я угощаю их всем, что у меня было и предлагаю попытать счастья там, куда я еду за расчётом. Приехали, уломав охранников, веду их в контору, долго ждём, но, как оказалось, зря, их не взяли, и я, прощаясь с ними, желаю удачи и отдаю все продукты, они им нужнее, а меня, пока не получу расчёт, кормить всё равно будут. Один из парней на прощание дарит мне на память электронные часы. Удачи вам, старатели.
Несколько дней живу в общаге и не могу попасть на приём к глав. сморчку, он самолично решает вопросы найма и увольнения. Я смотрю на наглые, сытые морды охранников, дивлюсь артельским, зоновским порядкам и сравниваю с порядками в артелях, где батрачил раньше. Затем прихожу к выводу, что даже в колымских артелях «нравы» были попроще. В один из дней, узрев входящего преда, я на полном ходу, в наглую прусь за ним в кильватере, и вместе с ним, минуя охрану, вваливаюсь в святая святых, в его, как уже стали называть по современному, офис. Оглянувшись и узрев меня неприглашённого, он охренел, но выгонять не стал. Этот сморчок, плешивый маленько, пораспрашивал меня: Кто ты есть? А зачем? А почему? А на хрена?