Он был купейный, некоторые двери были уже закрыты, но она, даже не обращая внимания на них, спешно направилась вдоль по коридору, пока не остановилась у одного купе, с цифрой четыре на двери. Это купе на первый взгляд тоже было закрыто, но подойдя, она увидела, что дверь не до конца задвинута, а значит…
«Вот она, моя дверь». Она еще постояла какое-то мгновение, стараясь восстановить сбившееся от бега дыхание, и не решаясь постучать. Сердце отбивало барабанную дробь, а ноги, так верно служившее ей до этой секунды, отказывались держать ее. Поэтому, когда в конце коридора показалось движение и чей-то мягкий голос, она резко распахнула дверь и вошла внутрь.
– Ну, давай, рассказывай!
Женщина без возраста была полна и тучна. Бесформенна, как чехол дирижабля, она, однако же, довольно ловко перемещалась по всем десяти квадратным метрам своей кухни, насквозь пропахшей холодным супом. Женщина прытко сновала из стороны в сторону, суетясь и доставая из верхних полок чашки и блюдца. Очень давно, будучи еще совсем юной, она волею случая стала работать проводницей на одном из самых долгих железнодорожных рейсов – по сообщению Владивосток-Москва, где и задержалась до сих пор. За годы, проведенные в разъездах, она научилась жить в маленьких комнатушках-купе, питаться разогретой едой из полуфабрикатов и пить несладкий чай, но самое главное – она перестала бояться расстояний и считать время, потому что каждый рейс нивелировал ощущение разнообразия и сливался в одну сплошную полосу монотонности, под стать железнодорожному полотну.
Впрочем, ко всем привыкаешь, и к чаю несладкому, и к тряске вагона, поэтому и эта женщина перестала со временем замечать недостатки разъездной жизни, а потому, наверное, менять уже ничего не собиралась. Сегодня же, одним прохладным декабрьским днем, таким же похожим на остальные предыдущие, как и на все последующие, (словно почтовые столбы за окнами купе), она намеревалась распить чаю в компании своей старой приятельницы, которая привычно сидела рядом, на низком стульчике, и о чем-то подозрительно молчала.
– Я уже вся измучилась, заждалась тебя, – приговаривала она, разливая чай в чашки. – Ты всё не приходишь, совсем не звонишь. Мне кто позвонит-то? Вот, наконец, вытянула тебя! Ну, давай! Тебе два сахара?