И Шапочек похожих мы знавали:
Коль денег нет, кричат: «Крути педали!» —
Волк вывернет карман и был таков.
Они на сценах и экранах, там и тут
Скорее прыгают и пляшут, чем поют,
А кто и этого не может, тихо шепчет:
Чёт-нечет, нечет-чёт, опять чёт-нечет.
В России нынче тот лишь патриот,
Кто в Лондоне иль в Мюнхене живёт,
А коль в провинции иль в Люберцах на даче,
То это, извините, неудачник.
Всех можно научить: медведя танцевать
И петуха, чтоб к месту кукарекал,
Дельфина цифры, буквы различать,
Но не благоразумью человека.
Теперь немного о Хермоне! —
Вот где славистики пример:
Сначала, в буквах видишь Моню,
А приглядевшись – Монин х*р.
После спаривания, самка съедает голову самца.
Поверь, родная – это не крамола,
Пишу тебе с заплаканным лицом:
Прошу тебя, пусть самка богомола
Не станет подражанья образцом.
Графин, поверьте, не с фруктовым соком,
И не совсем кошерные пельмени и,
Хоть пьянка иногда выходит боком,
Твоё здоровье, наше поколение!
Секс – это Б-жий дар, что ясно и без слов,
Средь бренности – чудесное мгновенье.
Пошлятина – удел гогочущих ослов —
Ума и плоти саморазрушенье.
Пока не перестанет сердце биться,
Ты будешь поднимать грузинский флаг,
Сын Грузии свободной – Кикабидзе,
Певец души по имени Вахтанг.
Не гремели фанфары и трубы —
Мир усталый застыл в ожиданье,
И явилась в него доктор Друбич,
Лицемерью и лжи в назиданье.
Людей, слонов и тлю с амёбой —
Всех равно создала природа:
Коль кто-то мыслит, что особый,
Идёт путём иного рода.
Злословью в этот век
Числа, поверьте, несть:
Жрёт, часто, человек.
А кот изволит есть.
Чего скрывать? – Нет сладостней мгновенья,
Чем то, когда с любимой визави,
Земное нарушая притяженье,
Опустошишь бокал с вином любви.
Есть под луною особые вещи —
Ноев ковчег, как и скрипка Амати иль
Храм Соломона, а Дина – из женщин,
Что носят имя великий писатель.
Ему петь дифирамбы неуместно —
Он много выше лучшего из них:
Великий гений Эрнста Неизвестного —
Гимн памяти и мёртвых, и живых.
Дела нет до людских тебе игр,
До высот человечьего скотства,
Царь тайги нескончаемой – тигр,
Символ мужества и благородства.
Гремит музыка на потребу,
И она, словно смертный стронций,
Но поёт иногда Нетребко,