Вообще нет, ему это тоже надо. Зря или не зря он отдает кому-то два года из своей жизни? Не самые худшие, между прочим, в смысле возраста. На гражданке он бы сейчас… Ух! Но что толку мечтать, ведь он сейчас не на гражданке. Ничего, год прошёл, и ещё год пройдет. Зато потом он оторвётся на всю катушку. Небу жарко станет!
Конев вдруг почувствовал страшную усталость. Зачем думать о чем-то? Армия – это не такое место, где следует много думать. Особенно это касается солдата. Так даже в Уставе записано.
Конев поднял взгляд и увидел, что они уже подходят к караульному дворику. «Ну вот, – подумал он, – ещё четыре часа отстоял, теперь восемь часов давления массы. Сон – вещь нужная в нашей нервной работе».
Голубев первым поставил автомат в ячейку места для разряжания оружия и сказал:
– Разряжай.
Конев поставил автомат, за ним подошли Москалёв, Трохин и Катышев. Он не стал ждать их и, быстро отсоединив магазин, передернул затвор и сделал контрольный спуск. Как и положено, раздался сухой щелчок курка по бойку.
– Разряжено, – буркнул он, на что Голубев безразлично кивнул головой.
На то, как разряжают автоматы Катышев и Москалёв, Голубев тоже не обратил никакого внимания, зато к Трохину оно было особым.
– Разряжай, – подал он команду отдельно для него.
Трохин отсоединил магазин и, как положено по Уставу, отчеканил:
– Оружие разряжено.
Потом отвел назад затворную раму.
Голубев сделал вид, что заглянул в щель под крышку ствольной коробки, после чего сказал:
– Осмотрено.
Трохин отпустил затвор, нажал на спусковой крючок и поставил автомат на предохранитель.
– Оружие разряжено и поставлено на предохранитель, – отбарабанил он уставную фразу.
Голубев хлопнул его по плечу и подытожил:
– Мужик, Троха. Только зачем два раз повторять, что оружие разряжено?
Трохин смущенно улыбнулся.
– Ладно, Троха, – Голубев еще раз хлопнул его по плечу и подтолкнул в спину, – вали в караул.
Тот схватил автомат и сделал то, что ему сказали.
– Голубь, – склеил недоумённо-интересующуюся гримасу Катышев, – он тебе что, даёт, что ли?
– Дурак, – беззлобно отозвался Голубев, перебивая лошадиный смех Катышева. – Что бы ты понимал. Он просто нормальный пацан, не тормоз вроде Морина.
– Э-э-э! – махнул рукой Катышев. – Все они – тормоза.
«А ты не тормоз?» – почему-то вдруг подумал Конев, но вслух ничего не сказал, а просто закинул за плечо автомат и пошёл в караул.