Зазвонил мобильный. На дисплее высветилось «Брачо». Я взял трубку.
– Здорово!
– Да здоровей видали, – бодро отрапортовал он. – Как там на мрачных пажитях копирайтинга?
– Да уж лучше, чем у тебя, ублюдок.
– А вот и ни хрена, – ответил он с интонацией, с какой обычно спорят дети.
– Неужели тебя все-таки купили на органы? И не ври мне, Джоли тебя не усыновит, даже если ты будешь успешно демонстрировать сосательный рефлекс.
– Да нужна она мне. Я нашел квартиру.
– Наконец ты свалишь от меня.
Мы с Брачо жили у меня. Точнее, он жил у меня, я просто жил. Случилось это так, что на излете зимы я, осваивая коньки, сломал себе ногу. На катке мы были с Брачо, его девушкой и ее подругой. Подруга была из разряда биоаксессуаров, что любая симпатичная девушка заводит себе для того, чтобы выгодно смотреться на ее фоне. Мое триумфальное падение привело к тому, что девчонки на такси были отправлены домой, а мы с Брачо поехали в больницу, откуда он отвез меня домой, попутно затарив меня кучей продуктов с длительным сроком хранения.
Спустя пару дней, когда я постепенно начал терять человеческий облик – вонять и покрываться катышками, раздался звонок в дверь.
На пороге стоял Брачо, только вместо пакета с продуктами, который я хотел бы увидеть, я узрел небольшой чемодан и спортивную сумку, на манер хоккейной.
– Привет, серая шейка, – весело заорал он с порога и бесцеремонно вошел внутрь.
– Ты мне тушенки привез, что ли?
– Лучше! – засиял он. – Я привез тебе себя!
– Оп-оп-оп. Поясни?
– Да я с этой кралей своей поссорился, а жил-то я у нее. Куда ж мне податься?
И он начал плаксиво исполнять репертуар попрошаек из метро, извинялся, что обращается ко мне, такой молодой, и все в таком духе.
– Если бы не мое бедственное положение, когда поход по малой нужде превращается в путешествие Афанасия Никитина…
– Да знаю я, знаю, сколько в тебе христианской добродетели. Но поскольку сломал ты не кость, – он залихватски стукнул меня по гипсу, – а сургуч на своем сердце, я этим воспользуюсь. К тому же я припер с собой кучу ништяков.
– Если ты о своем нижнем белье, то, прости, не интересуюсь. И да, мои вещи трогать не смей, даже если я умру.
– Больно надо, – сказал он, залезая в сумку.
Оттуда он вынырнул, сияя, как солнце, с джойстиком в руке.
– Приставка! И куча игр!
– Йоу, Брачо, живем.