Это казалось Наде несправедливым, потому что в дневник уже давно никто не заглядывал. В него вообще редко заглядывали, разве что тогда, когда Надя сама показывала написанные красными чернилами приглашения в школу на родительское собрание. Возле такого «приглашения» родители должны были расписаться, вот Наде и приходилось показывать свой дневник. Конечно, там не были «одни тройки». Были там и четверки по географии, русскому и украинскому языках и литературе; и пятёрки по английскому, биологии, физкультуре и рисованию. Но этих оценок Мария Ивановна почему-то не замечала. Быть такой, как мать, категорически не хотелось. Надя собиралась стать самой доброй и внимательной мамой на свете. Она найдет своему сыну или дочке самого хорошего папу, и у них будет дружная счастливая семья, как у Аллы. Или даже еще лучше – как у Саши Салихова.
Но с некоторых пор Надя перестала рассказывать о своих проблемах, которые никто не принимал всерьез. А бывало и ещё хуже, когда бабушка начинала бурчать, что её, Надю, «навесили на шею» и лучше, если бы родители сами воспитывали своих детей, которых нарожали.
Не хотелось обсуждать этого и теперь, в больнице, тем более что совершенно непонятно, почему бабушка так строго смотрит на неё. И голос… как лёд…
– Мам, можно я пойду с тобой домой? Я хорошо себя чувствую. Правда…
Надя, чтобы показать, как «хорошо» себя чувствует, встала с кровати и попрыгала на месте. Вот, смотри.
– Врач пока не разрешает тебе идти домой, – Мария Ивановна опять строго посмотрела на Надю, – он не знает, почему это с тобой случилось. А ты знаешь?
– Нет.
Ты что-нибудь съела плохое?
– Нет.
– Может, ты курила?
– Ну что ты, мам. Конечно, нет!
– Тогда что?
– Но я же сказала, не знаю… – тихо прошептала Надя и опустила глаза.
К её горлу опять стал подкатывать противный комок, опять появилось липкое чувство страха, что сейчас станет трудно дышать. Почему-то подумалось, что ей не поверят. Почему? Ведь она ничего такого не делала. Ну почему ей никто не верит?
Немного закружилась голова, и она опять села на постель.
– А можно мне супа?
– Конечно, конечно.
Взгляд Марии Ивановны вдруг потеплел. Она открыла пол-литровую банку, которую заботливо обмотала махровым полотенцем, чтобы суп не остыл, пока донесёт его до больницы.
Конец ознакомительного фрагмента.