Усевшись на краю канала, я скрестил ноги, подтащил к себе
клыкастый череп и чуть наклонил, чтобы мы, так сказать, взглянули
друг другу в глаза. Поврежденный череп был мертв. Частокол улыбки
казался насмешливым, из глазниц стекали слезы сточных вод. Выждав с
минуту, я не выдержал и слегка постучал ладонью по костяной
макушке:
– Эй там… кто в теремке живет, чужие кости грызет, живым спать
не дает? Есть кто-нибудь?
В глазницах плеснул и тут же угас зеленый свет. Аккуратно убрав
с левого нижнего клыка кусок рваной крысиной шкуры, я постучал по
макушке еще раз:
– Призываю! Эй!
Особой надежды я не питал – ну череп, ну вспышки зеленого.
Нежить банальная обыкновенная. И нет ничего удивительного –
встретить живого мертвеца в темных катакомбах. Над черепом нет
имени или уровня. Так что я был почти безразличен. Но стоило мне
смахнуть с пробитого левого виска большой лист капусты, как мое
безразличие мигом испарилось, и в третий раз по макушке я стучал
куда сильнее – под дырой на левом виске было вырезано изображение
черепа в колпаке, выкрашенном чем-то в зеленый цвет. Это открытие
резко меняло ход дела.
– ЭЙ! ЭЙ! – я орал так громко, что наверняка перепугал всех
бродячих няф в округе.
Господи… что за жизнь у меня? Сижу весь грязный, мокрый, вдыхаю
вонь канализации и ожесточенно стучу по макушке старого клыкастого
черепа… Впору экзорцистам изгонять из меня одержимость как минимум…
или легкую степень безумия.
– ЭЙ!
Зеленый свет снова вспыхнул и угас – будто батарейки полудохлые,
блин! Но их хотя бы можно пожевать и обратно вставить. А тут чего
жевать? Может, клык ему выломать?
– ЭЙ! Темный собрат! Услышь меня! – я почти молил, не желая
терять эту крохотную надежду. – Я друг Крутована Сказочника! А ты
из Культа Аньрулла, верно?
Череп внезапно ожил, ворохнулся у меня в руках, клацнула нижняя
челюсть, едва не откусив мне пальцы.
– Мы отринули старого бога, – проскрипела черепуха и… свет в
глазницах снова угас.
– Не провоцируй меня! – предупредил я, бросив быстрый взгляд на
начавший прерывисто мерцать факел. – Вот щас – не надо! Я друг
Крутована!
Череп ожил внезапно:
– Крутован в кольце! В беде! В беде! А может нет… но не пройти…
чресла мои там… а я вот тут… а где руки мои? – это было спрошено с
таким обреченным трагизмом, что я едва не проронил слезу.