Я покосился на него и промолчал. Тем более, что директор снова
поднял руку, призывая к молчанию.
— Сегодня я еще раз хочу поприветствовать наших дорогих учеников
на церемонии распределения и выбора участников ежегодных
межфакультетских состязаний, — все довольно вяло похлопали в ладоши
и снова воцарилась тишина. Значит, я речь не пропустил, просто он
ничего до этого не говорил. Повнимательнее надо быть, Петр, не
следует превращаться в Петеньку-слюнтяя, которым была здесь твоя
проекция до тебя. — Более того, я с гордостью объявляю, что его
императорское величество император всероссийский Годунов Борис
Владимирович сегодня оказал нам честь и милостиво согласился
присутствовать на нашей церемонии! — когда заиграла торжественная
музыка, я едва не подскочил со своего сиденья, но тут все
поднялись, с торжественно-похоронными лицами, и я тоже вскочил,
пытаясь успокоиться и не оглядываться, чтобы увидеть тех
музыкантов, которые сейчас исполняли этот торжественный марш.
Воздух недалеко от того места, где стоял директор, задрожал и
пошел рябью, которая становилась все шире и шире, пока не
образовалось правильной формы, наверное, окно — это было лучшее
определение. Из этого окна выскочили две фигуры и принялись
осматривать все вокруг, проводя красным лучом по всем трибунам,
который исходил из какой-то коробочки, затем один из них поднес
руку ко рту и проговорил.
— Свободно, — после чего они встали по обе стороны от окна.
— Сколько пафоса, терпеть не могу это. Вот на кой нам нужно
появление его императорского величества здесь и сейчас. Лишняя
болтовня о важности момента. Сами мы все знаем, только время
затягивать будет, — пробубнил еле слышно Карамзин, глядя в сторону
образовавшегося окна.
Телепорт, это телепорт, настойчиво стучала мне в голову мысль,
пока я пытался осознать тот факт, что можно вот так вот появляться
прямо из воздуха. Рука уже дрогнула и потянулась, чтобы осенить
меня крестным знаменем, но я вогнал ногти другой руки в ладонь,
чтобы не сотворить глупость, за которую вполне мог поплатиться.
Тут из подрагивающего в воздухе окна появилась плотная
коренастая фигура в белом мундире, который напоминал мне военный,
но все же немного другой, более удобный даже на вид, что ли. Вот
тут были украшения, соответствующие статусу: и позолоченные шнуры с
погона красиво лежали на груди, и ордена с драгоценными камнями...
Я попытался вспомнить, как выглядел Борис Годунов на портретах, но
так и не вспомнил, вот только, по-моему, не был он вот таким
кряжистым, вполне высоким мужем с истинной статью царя. Но, этот
Борис, как бы не правнук того, кто этот род на престол возвел, а
иной раз дети не в родителя рождаются, что уж тут про правнука
говорить. Лицо у императора было волевым, но вот взгляд немного
подкачал. Не было в нем того орлиного блеска, который я у деда
помнил, когда он вдаль смотрел, Великою свою страну представляя. Не
знаю, император почему-то не произвел на меня впечатления. Ну есть
и есть, чего уж там. Я перед дедовой прачкой, как перед державной
императрицей кланялся, ничего, спина не отсохла, мне не
привыкать.