Мы только-только успели устроиться на единственных оставшихся
свободными местах в первом ряду. Вот же ведь, а на состязаниях,
поди, никто не стремиться подальше забраться, все норовят поближе к
арене, чтобы ничего не пропустить. Сейчас же, на первый ряд,
похоже, только неудачников загнали, вон, Агушин со своей свитой на
самом высоком ряду сидит. Детали ему оттуда, конечно, сложно
рассмотреть, но вот общий вид лучший. А на выборе участников на кой
черт нужны детали? Что он не помнит, как его соученики выглядят?
Потому что вот вряд ли выберут какого-нибудь первокурсника, который
еще в расположении зданий школы плохо ориентируется. Только вот я,
к своему глубокому сожалению, не первокурсник. Ну второй курс тоже
не может похвастаться глубокими знаниями, но все же более опытный
соперник, чем какой-нибудь тринадцатилетний юнец. Оказывается, все
ученики обязаны были присутствовать на жеребьевке, и явиться сюда
было вызвано не только интересом и прихотью Дмитрия.
Взросление все же в этом мире проходило немного отлично от
привычного мне. В тринадцать лет тут даже не думали, чтобы на охоту
детей отправить, ну или в путешествие самостоятельное, не говоря
уже об управлении собственным кланом. Что клан, на мне вся империя
держалась, если бы мозги было кому вовремя вправить. Но этого
желания ни у кого не возникло, а вот желание отправить меня к
праотцам побыстрее очень даже быстро родилось. Но, я отвлекся,
рассматривая собравшихся и плавая в собственных мыслях, поэтому
пропустил речь директора. Пора прекратить уже летать в облаках, а
то всю жизнь так пропустить смогу.
Сфокусировав взгляд на стоящих на поле людях, я увидел, как один
из наставников открыл короб, который держал в руках и оттуда
вылетел металлический шар, зависший перед ним, издавая низкий
гул.
Хоть память мне помогала, но я все равно вздрогнул, чувствуя,
как застучало сердце, видя наяву проявление тех чудес, которым
научились люди за какие-то сто лет. Правда, они при этом, похоже,
еще и стыд с совестью потеряли, я весьма неодобрительно покосился
на голые ноги сидящей рядом со мной Ольги Назаровой. Нет, ножки
были хороши, просто на загляденье, вот только мысль о том, что
кто-то в соседнем секторе так же пялится на ноги Наташки, выводила
меня из себя.
— Хватит зубами скрипеть, а то мне страшно становится, —
прошептал Карамзин. — Понимаю, что мы снова не позавтракали, но
потерпи уж немного, сейчас распределение пройдет, и пойдем пожрем.
Сегодня суббота и столовка весь день открыта. Или у тебя глисты
завелись? Покажись тогда медичке, она тебе отравы даст какой, а то
жить невозможно, вечно по ночам такой срежет слушая.