Голова кружилась от пересыпа и
страха. Песочные тона роскошной необъятной спальни расплывались, но вот
небольшой хлопковый костюм прямо перед глазами легко удалось распознать. Явно
моего размера, но… новый и очень даже милый.
Зачем-то подорвавшись с места,
быстро подхватила его в руки, хмуро покрутив перед носом. Стоило только
заметить рисунок на груди, и все стало на свои места… Кроме сердца, давно уже
упавшего в пятки:
— Персики… Чертовы персики!
— Я смотрю, — хриплый насмешливый
голос за спиной заставил меня подпрыгнуть на месте, как ошпаренную. Резко
повернувшись к мужчине, я споткнулась об его саркастично поднятую бровь и нагло
сложенные на груди руки, — ты уже привыкла к этому прозвищу… Другое тебе, что
ли, придумать?
Дыхание сбилось от испуга.
Положив одну руку на грудь, я пыталась отдышаться. Параллельно указывая ректору
на странный костюм. Дескать «вот, что я имела в виду!» Но слышать он ничего не
хотел, а сжав губы странно смеялся.
— Завтракать будешь, Никифорова?
— переходя внезапно на деловой тон, Прохор Германович снова выбил почву из-под
ног. Сглотнув вязкую слюну, я не глядя ступила назад и покачала головой. Больше
по инерции. Тут уже странно веселый Прохор Германович не выдержал и откровенно
расхохотался.
Третий удар под дых за утро… Или
четвертый? Не важно! Главное, его смех стал для меня полностью парализующим и
чем-то на редкость удивительным. Мягкий, мужской, заливистый, приятный. Как
шелк щекотал кожу… Как бархат мягкий…
— Нет, ну ты смешная, девочка! —
утерев слезы у глаз тыльной стороной ладони, качнул головой тот. Мол, вот
идиотка. А я все никак не могла отойти… Все внутри содрогалось, бабочки в животе
стали чем-то совершенно неожиданным. Как если бы сейчас в спальне пошел дождь
из золота! Ему бы я удивилась явно меньше, чем заливистому смеху самого
чопорного и злобного мужчины в мире. — Боишься меня, что ли? То есть, работать
не пойми где по ночам со всякими Арсенами не боялась, а меня боишься…
Пытаясь собрать себя в кучу и
осмыслить хоть что-то из происходящего вокруг, задумчиво потупила взгляд на
явно купленный по моему размеру костюм, пожимая плечами:
— Выходит, так.
Прохор Германович вдруг перестал
смеяться, что-то в нем по мановению ока переменилось. Теперь говорил ректор
резко, скорее даже ставил перед фактом: