— Добрый день! Не помешал вам?
Это, — Прохор Германович словно не видел меня, его пробирающий до костей
ледяной взгляд похоронил Козлова. Ректор пренебрежительно ткнул в парня пальцем
и сжал челюсти: — Ко мне, видимо?
С трудом отряхнувшись, я
оттолкнула от себя парня и нервно расправила волосы, затянутые в высокий
конский хвост:
— Нет, он… Ошибся кабинетом, уже
уходит.
Ректор странно цокнул языком,
желваки его нервно играли. Засунув одну руку в карман, он размашисто
проследовал к нам, выбивая из груди кислород.
— Интересно, — выдернув лист из
моих рук, Прохор Германович пробежался по тексту требовательно. — Это ведь мне,
не правда ли?
— П-правда, — огромный мощный
качок вдруг потерял дар речи и хмуро сделал шаг назад, увеличивая расстояние от
ректора.
— Так вот, — мужчина повернулся к
нему, намеренно глядя в упор и не моргая. — Просьбу я вашу не одобряю. Учеба —
есть учеба. Если у вас другие интересы — добро пожаловать на выход. Вдобавок,
лично прослежу за успеваемостью и присутствием на экзаменах.
— Но… — парень теперь уже
растерялся, а я нахмурилась. Что за ерунда? Все вокруг сдавали экзамены раньше,
если требовалось по уважительной причине… А Козлову, значит, нельзя?!
— Если есть претензии к моему
решению, добро пожаловать на горячую линию Министерства образования. — Прохор
Германович оскалился так, что жить перехотелось, а спорить уж тем более. —
Объясните им, что вместо экзамена по немецкому пойдете пинать мяч.
— Но в баскетболе не надо… —
начал был Козлов, но вовремя проснулся, исправляясь: — Понял вас! До свидания…
Пока он неторопливо вышагивал к
выходу, Прохор Германович упражнялся на мне в каких-то совершенно извращенных
зрительных пытках.
— Оль, — зачем-то окликнул меня
Костя, многозначительно подмигивая. — Ну, ты запомнила, что я тебе сказал, да?
Увидимся, жди.
Козлов вышел, а я умерла изнутри,
прикрывая глаза.
— Ну, — потребовал мужчина,
хмурясь с каждым мгновением все больше, — и?
— Ч-что? — не поняла я, мечтая
провалиться сквозь землю. Все в ректоре буквально кричало о моей виновности,
только… Я искренне не понимала — в чем именно.
— Не понимаешь, да? — мужчина
сделал шаг в сторону кабинета, потом снова вернулся ко мне, будто пытаясь что-то
сказать. Не сделав этого, он цепко осмотрел мое лицо, словно ища какие-то
улики. Голос буквально сквозил ядом: — У тебя зрачки расширены, Никифорова!