– Так, ваше преосвященство.
– И почему-то обратились с просьбой об отпуске к магистрату, а не ко мне, князю-епископу. Объясните, почему?
Палач испуганно глянул в сторону бургомистра, как бы ища поддержки. Но Ханс Мирт поглаживал свою лысину и молчал. Руди Шварц бухнулся на колени, ткнулся лбом в гранитный пол и что-то замычал.
– Вас вынудили это сделать, так?
– Нет!.. То есть да!.. То есть я…
– Вы попались на вранье, майстер Шварц, и решили, что магистрат закроет на вашу ложь глаза, если вы всё исполните так, как велит господин бургомистр.
– Руди Шварц скрыл от магистрата истинную причину своей просьбы, – подал голос Ханс Мирт. – И мы сочли необходимым…
– Руди Шварц скрыл это, прежде всего, от меня, ибо он подчиняется мне, а не магистрату! – Иоганн Георг перебил Мирта и развёл руками, словно удивился наивным словам бургомистра. – Майстер Шварц, скажите: осуждённый Мартин Бек – ваш брат?
– Сводный брат, ваше преосвященство!
– За что он убил ростовщика?
– Марти не выполнил условия кредитного договора. Ваше преосвященство! Я предупреждал Марти, чтобы он не связывался с этим пройдохой Горенштейном. Ростовщик выдвинул драконовские условия займа. Но Марти меня не послушался, он надеялся, что найдёт сорок талеров для уплаты процентов. Всё вышло так, как я его предупреждал. Денег не оказалось, и Марти стал упрашивать ростовщика повременить с требованием долга. Но этот Люцифер – известная сволочь! Он сначала вынудил Марти подписать вторичную долговую расписку, а потом заявил, что проценты выросли и теперь мой брат должен уплатить ростовщику в два раза большую сумму, чем прежде. Причём, немедленно, так как дальше будет ещё хуже, потому что Люцифер обратится в суд. Марти струсил. Сначала он ныл и просил у меня взаймы, потом хотел обворовать ювелирную лавку, а потом… потом…
– Потом зарезал ростовщика, угодил в тюрьму и епископальный суд приговорил убийцу к повешению, – князь поднялся с кресла, подошёл к бургомистру и повторил, глядя ему прямо в глаза. – Епископальный суд, а не городской суд, верно? А ты, олух, – князь повернулся к валявшемуся на полу палачу, – кинулся за подачкой не к тому корыту. Но мне, как представителю Святого престола и великого императора Фердинанда, истинной ценностью представляется Высший Суд, а не мелкое сутяжничество. Торговцы будут изгнаны из храма. Встань, мерзавец!