В моём десятом классе никакого Крокодила в школе уже не было. В школу явилась Калерия Фёдоровна, прозванная классом Кавалерией, и она довела дело до логического завершения – устойчивая ненависть к изучению истории распространилась и на литературу. Однажды после урока меня остановил учитель математки Юрий Валентинович Паперно и сказал, что меня очень хочет видеть Виктор Семёнович, вручил мне телефон, и я позвонил. Разговор не получился. «Пройдет время, и ты поймёшь, что сделал ошибку», – сказал Крокодил напоследок.
Прошло время. Я не считаю, что сделал ошибку, но я пишу, и иногда мне местами нравится то, что у меня получается. Но не это важно. Спасибо тебе, Крокодил, спасибо за то, что не мешал думать и развиваться, свободно и независимо, как, собственно, и должен развиваться молодой ум, молодой интеллект. Виктор Семёнович Магнат, по прозвищу Крокодил, мой первый литературный друг и первый читатель и критик моих текстов.
Когда пишешь о реальных людях и называешь реальные имена и фамилии, всегда есть верятность обидеть или даже оскорбить как живых, так и память о мёртвых. В самом деле, потомки доктора Геббельса, которым принадлежит контрольный пакет акций компании БМВ, несут ответственность за деяния нацистов в середине XX века или вопрос этот должен быть снят с повестки дня? Не знаю… Знаю, что не должен, права не имею оскорблять как живых, так и память об ушедших в мир иной. Поэтому не всегда я буду называть реальные имена и фамилии, но и вымышленными мне заниматься не хочется, как это сделал в одной из последних своих книг Юрий Маркович Нагибин, замаскировав известного математика и патологического антисемита под весьма узнаваемой и вместе с тем изменённой фамилией.
Господа читатели, я не пишу мемуаров и поэтому не обязан следовать хронологии событий, точности изображения происходившего и сказанного кем-либо, и нередко, что для литературы является совершенно нормальным, вымысел и реальность в моих рассказах переплетаются, и многим моим героям, которые жили в реальной жизни, я придумываю и приписываю качества, которых у них никогда не было и быть не могло по определению. Но делаю я это намеренно и буду так поступать и впредь, потому что моя литература, если таковая есть и её можно так назвать, это литература реальности, которая всегда во мне жила вместе с мечтой.