Снова стали пробиваться крылья. Молодые, крепкие и – полные сил.
Он, как мог, сдерживал их. Не давал расти. Закапывался глубже, убегал дальше в лес. Но крылья, как и он, были не покорны, самостоятельны и властны. Они стали пробиваться чрез замкнутые на них пальцы. Прорезая их до крови, питаясь ею и наливаясь багровым цветом.
Первый полет был неожиданным. Он просто ступил с порога и, запутавшись в бельевой веревке, растянутой во дворе, рухнул на землю. А сознание прошептало: «Ты снова летал!»…
Совсем скоро он научился обходить расставленные ловушки и взмывать в синее небо. Оно было глубоко, но не глубже ее взгляда. Оно было плотное – но гораздо мягче поставленных ею границ.
В полетах он видел других одиноких птиц, ищущих свою силу, свой ветер, свое направление. А он так и не нашел ветер… Тот ветер, которой нес его к яркой звезде, где-то в самой глубине ее нежности.
Тот ветер был легок. С запахом весны. Свеж, бодр и молод.
Сейчас все ветра либо обходили его, либо он сторонился их.
Крепкие большие багровые крылья уже не нуждались в помощи ветра. Они знали свою силу и несли его (часто – не по согласованному маршруту), выбирая направление по яркости ближайших звезд.
Возвращаясь домой, каждый раз он перелистывал и перечитывал написанные им схемы, стратегии, планы.
Делал пометки, что-то дополнял, менял, вычеркивал.
Радовался смеху и крику своих птенцов, ухаживал за их молодыми, только начинающими пробиваться крыльями, и дарил цветы с лугов тому Сиянию, что было рядом с ним.
Мир, который он создал в рамках границ действующего Эмбарго, менялся, становился ярче, полнее, крепче и больше.
Багровый цвет крыльев тускнел и терял краску, становясь светло-красным. Затем – светлее, еще светлее, пока не потерял старый цвет и не стал наливаться светло-пепельным, с оттенками голубого сияния.
Пришла гордость за свое создание.
Теперь он свободно летал высоко в небе, знакомился с другими пернатыми.
В разговорах о ночах, звездах, ветрах и крыльях они разбивали стекло одиночества, живущее в каждом сердце. Осколки разбитого стекла летели на землю, превращаясь в летний дождь или первую росу.
Летая в облаках и создавая из них образы и формы, он неожиданно обнаружил черную точку в небесном своде. Присмотрелся. Точка оказалась трещиной – начинали рушиться границы Эмбарго.