– Милая, – шепнул я Злате, – уведи Еву к маме в отель, и успокой, если сможешь. Потом мы с тобой обо всем поговорим.
Сам я вышел на улицу и попал прямо к Бланке. Она уже рыдала у меня на груди. Успокоить ее я не смог.
– Ник, – попросил я, – не поможешь с Брюсом? Езжайте вместе, только убедись, что он сел на тот самолет.
– Джон, – не волнуйся, – сказал Ник. – Только я тебя умоляю, сделай хоть что-нибудь. Только на тебя у меня вся надежда.
Дверь открылась, и появился Брюс с чемоданом. Я поймал его за руку.
– Не чуди, парень, – мягко сказал я, – никто тебя не держит. Поедите вместе с Ником, ему туда же. Раньше него в столицу ты никак не попадешь.
Брюс задумался, но отошел в сторону и поставил чемодан на тротуар.
– Я бы на твоем месте еще бы остался, – подошел я к нему, – но это твое дело. Еще ничего не ясно, что к чему.
– Яснее и быть не может, – усмехнулся он. Я узнал в его словах юношеский максимализм, и сдался. В его годы я, наверное, поступил бы также.
Злата выводила заплаканную младшую сестру, а я зашел вовнутрь. Селина закрывала двери на ключ, но увидела меня.
– И не проси, – предупредил ее я. – Даже не подумаю. И сил у тебя не хватит, можешь попробовать.
Наверное, мой вид говорил сам за себя, и она, закрыв дверь на ключ, бросилась по лестнице наверх. Я не отставал, зная, что первым делом она закроется у себя в номере. Дверь я вышибать не хотел. В таком состоянии она могла сделать с собой что угодно, и я понимал, что это – не игра в прятки. Я вовремя вставил ногу и ее дверь не закрылась. Тогда она просто ее отпустила и бросилась на кровать. Наверное, сейчас из нее выходили все эмоции, рыдала она, не останавливаясь. Я же сел на край ее кровати и просто гладил ее по голове. Прошел час, а может и больше, я просто потерял счет времени. Рыдания стали затихать и, наконец, воцарилась полная тишина. Неожиданно Селина перевернулась ко мне лицом.
– Джон, милый, разве так можно? – она, скорее шептала, чем говорила. Мне ее было нестерпимо жалко. Я не переставал гладить ее по голове.
– Дорогая, тебе надо просто все забыть, – сказал я, – то, что было, уже прошло. – Я не знал, какие слова могли бы ее еще успокоить.
– Забыть? – удивилась она. – Взять и забыть?
– Да, – кивнул я, – другого не остается. В жизни бывают вещи похуже.
– Я открыла дверь, а они лежат и обнимаются. Такое можно забыть? – ее взгляд уперся в мои глаза. У нее опять потекли слезы. – Мой муж и моя родная сестра. Нет, Джон, такое не забывается, никогда.