Особенное старание проявила бандерка, начиненная ненавистью и злостью, учительница начальных классов, а в будущем депутат Верховной Рады Ирина Форион.
– Расстрелять, москаля расстрелять! – вопила она и рвала на себе волосы оттого, что никто его не расстреливал.
– Ирина, успокойся, – уговаривал ее Паруубий, приехавшей из Киева в родной Львов. – Эй, Музычко, облагородь Ирину, у нее давно не было мужика, а ты хороший бугай.
– Да у меня на нее не сработает, она страшная как ведьма, видишь, какие у нее черные круги под глазами и все время гнилыми зубами клацает. Иде губернатор Достойный, на каком этаже?
– Да вот он перед тобой, привязан к ножке стола и вид у него уже не тот, что раньше. Но кажись, уже собирается отдать Бандере душу.
Губернатор Достойный много сделал для львовской области: отремонтировал дороги, построил несколько магазинов, сдал две поликлиники под ключ и одну башню в двенадцать этажей. Президент всегда ставил его в пример другим. До него уже дошли сведения о событиях в Ивано – Франковске, и он спокойно отнесся к этому. У него был хороший тыл.
Но как только кавалькада бандеровцев стала приближаться к его кабинету, все жители области с бандеровскими флагами в руках двинулись на второй этаж, чтобы покончить с ненавистным губернатором. Шествие возглавляли те, кому Достойный делал добро: кому дал квартиру, кому разрешение на постройку торговой палатки, кому разрешил построить заводик по производству цементного раствора.
Бандеровским активистам из Львова, Ивано-Франковска не надо было предпринимать никаких действий, а только наблюдать. Жители львовщины сами с усами. Они, как только вошли в кабинет Достойного, он их встретил улыбкой и не стал поднимать руки вверх, сказали:
– Пиши заявление, сука, о добровольной отставке.
– Не буду писать. Сколько добра я для вас сделал. А ты, Янковский, уже давно сидел бы за решеткой за изнасилование, если бы я не заступился за тебя.
Янковский схватил губернатора за шиворот, приподнял над столом, как зайца и сказал:
– Пиши.
– Не буду.
– Хорошо. В знак благодарности за то, что ты меня спас от тюрьмы, я не буду лишать тебя жизни, – смилостивился Янковский, – пусть будет так, как скажет толпа, твои земляки. Они, кажется, любят тебя, вот пусть и решают.
Он тут же вытащил за шиворот губернатора на крыльцо.